Выжить в лагере было суждено далеко не каждому. От голода ежесуточно умирало триста-четыреста человек. По утрам, когда город спал, трупы умерших в телегах и грузовых автомобилях увозили в пригородный лес и сбрасывали в огромные глубокие ямы, вырытые самими военнопленными.

В лагере у Александра Кузнецова появились первые друзья. Но судьба быстро разлучила с ними. В середине марта из Смоленска тридцать человек пленных отправили в город Лодзь. В эту группу попал и Александр Кузнецов.

На дорогу военнопленным выдали сухой паек — по полбулке задубелого хлеба и по куску отварной конины. Старший по вагону строго приказал растянуть еду на три дня. Но голодному человеку трудно совладать с собой, когда у него в кармане или за пазухой лежит что-то съедобное. И Кузнецов не выдержал в первый же вечер. Сидя на корточках подле пышущей теплом печки-чугунки, установленной посреди товарного вагона, он мечтательно вздохнул, вытер губы заскорузлой ладонью и сказал:

— Есть хорошая поговорка: «Утро вечера мудренее».

— А что она значит для нас? — спросил сосед справа, прикрывая от жары огненно-рыжее, скуластое лицо треухом из телячьей шкуры. Это был Федька-непротивленец, как его прозвали в смоленском лагере, молодой парень с седой прядью, часто спадавшей на покатый лоб.

— Я предлагаю съесть свои пайки, а завтра начнем что-нибудь соображать насчет коллективной просьбы — дать добавок. Мол, во время пешего перехода растеряли запасы...

С нар послышались голоса:

— Правильное решение.

Все пленные, кроме Федьки-непротивленца, распотрошили свертки, узелки, кошельки и съели трехдневный паек за один присест.

Утром, когда чуть рассвело, к вагону подошел немецкий офицер, сопровождавший эшелон, и спросил, все ли здоровы.

— А кушать есть что? — заинтересовался он, поднимаясь по лестнице в теплушку.

— Нечего.

— Растеряли в дороге.

На сытом лице офицера обозначились тонкие морщины.

— Утерянные продукты у нас не восстанавливаются, — констатировал немецкий конвоир, поняв, что произошло в вагоне. — Паек строго учитывается. Придется несколько потерпеть.

Это «несколько» длилось пять дней. Поезд двигался по-черепашьи, подолгу стоял на каждом разъезде.

На Лодзинском перроне пленных построили в колонну и вывели на привокзальную площадь.

Подошел трамвай без оконных стекол, забрал пленных и доставил их к новому месту жительства.

Жизнь в лодзинском лагере потекла так же, как и в Смоленске. На день выдавали литр брюквенного супу и двести граммов суррогатного хлеба.

У Кузнецова исподволь начала зреть мысль — убежать из лагеря.