выставить на выходе из подземелья вооруженного хлопца, то и здесь могут предпринять меры безопасности и заблокировать выход к галерее. Но уже только из — за одного обстоятельства, что у камня на той стороне Керженца мою голову почти гарантированно ждала пуля, делал побег под рекой невозможным или почти невозможным.

Во втором варианте было еще более всяких вопросов, начиная с того, — найду ли я пистолет? Если найду, в состояние ли он стрелять, после пребывания в воде? Сколько будет людей, охраняющих меня? Как они будут вооружены?

— Словом, все буду решать внизу в зависимости от обстоятельств — решил я, больше полагаясь на удачу, чем на расчет.

Наконец, вокруг палатки наметилось оживление. Ко мне подошел Октябрь и спросил, — нужно ли брать с собой акваланг и какой другой инструмент при спуске в подземелье? Я ответил, что инструмент вряд ли потребуется, а акваланг, может быть, и будет нужен, если, конечно, кто — то из присутствующих умеет им пользоваться? После команды Палыча, Грушеподный, который, как я успел понять, был на посылках, сорвался с места и побежал к бункеру, где томился Серый. Там он откинул от двери кол и выпустил пленника на свободу.

— Палыч, падлой буду, не убивал я Тимоху! — вновь оправдываясь, трубно гундосил Серый, подходя к палатке и с нескрываемой злостью глядя на меня. — Как ты мог поверить?

— Ладно, ладно. Потом разберемся, — ответил ему Палыч. А сейчас пойдешь вниз. Ты хвастал, что моряком служил. Если потребуется, аквалангом воспользоваться можешь?

— Я все умею, Палыч. Ты же меня знаешь.

— Ну, ну.

Серый понял, что почти реабилитирован, подошел вплотную ко мне, налил стакан водки, выпил, занюхал луком и прошипел мне сквозь зубы: "Убивать я тебя буду медленно, сука. По частям разрежу.

— А не порежешься, дерьмо? — прошептал я Серому, закипая. Я всегда мгновенно выходил из себя, когда мне кто — то грозил и подсознательно настраивался на удар первым, который, по моему мнению, был всегда эффективнее второго. Хотя и понимал, что в нынешней ситуации мне лучше быть сдержаннее. Серый долго, многозначительно смотрел на меня, потом, независимо качая плечами, с недоброй улыбкой отошел к палатке.

Вероятно, Палыч, умышленно выпустил этого ублюдка, чтобы деморализовать меня? Я был уверен, что Палычу плевать на то, кто убил несчастного Тимоху. Его главной целью было найти золото, а потом он меня отдаст на растерзание хоть Серому, хоть его друзьям, хоть собакам… Я был не из их бандитского круга и уже этим самым вынес себе приговор.

— Ну, что же, пошли! — громко сказал от палатки Октябрь.

Перед спуском Серый хотел взять с собой автомат, но Октябрь сказал ему, что под землей ни с кем воевать не придется. Тогда, Серый вытребовал у обер милиционера свой нож, отобранный у него накануне. Получив его обратно, Серый снова с многозначительным выражением лица глянув на меня, и заткнул нож за пояс.

— На солнышко посмотри, идиот! — тихо сказал я Серому.

— Зачем?

— В последний раз! Может, больше и не доведется?

— Ты чего, падла?! Ты чего?! — заорал он, хватаясь за пояс.

Из всех присутствующих, Серый сейчас представлял для меня наибольшую опасность. Мне было важно, чтобы он снова вышел из себя. Взведенный человек быстрее готов к глупости. Поэтому, я ему сказал:

"Понимаешь, Серый, пятеро твоих друзей еще вчера были живы, здоровы, радовались солнышку, а сейчас их, куда то отвезли и свалили, как поленья. Где гарантия, что вот эта твоя активность не последняя в жизни. Подземелья таят в себе много опасностей.

— Да ты че, бля, священник что ли?! — снова захорохорился гундосый.