Девушка снова кивнула, прикрыв на секунду глаза. Потом она выдала серию знаков руками, которая означала… Да черт его знает, что они там означают! Я ни черта не понял.

— Во имя Ллоса, выражайся яснее! — Воскликнул я, строго стукнув древком топора об землю.

Девушка грустно возвела глаза в небо и вздохнула. Мол, откуда на нее такое чудо оркское свалилось. Я нахмурился.

— Так, давай проясним. — Я снова стукнул древком по земле, — У тебя язык есть?

Девушка кивнула.

— И голосовые связки в порядке? — Продолжил я.

Снова кивок, уже менее уверенный.

— И дышишь ты нормально?

И еще один кивок.

— Ну, больше объективных причин для молчания я не вижу. — Подвел итог я, — Пока не попросишь словами, еды не получишь.

Девушка молча раскрыла рот в возмущении. Вот интересно, она немой была до… кхм… до начала игры? Или нет? Может, это у нее врожденное? Или психологический шок какой-нибудь? Хотя какая мне разница? Нормальные орки такое общение не уважают. Вот.

Я поднялся со своего места и быстро собрал остатки мяса в мешок. Благо, переносимый вес у меня был просто колоссальным. Так что изменений от почти половины туши какого-то кабанчика мне было ни горячо, ни холодно. В смысле, его присутствие никак не влияло на мою грузоподъемность. Закинув сумку за плечо, я повернулся к Наяде:

— Пошли, нам на север. — И повернулся, зашагав в нужном направлении.

Пройдя десяток шагов, я остановился, не слыша за собой чужие шаги. Я обернулся. Девушка была на прежнем месте, только стояла на ногах. Заметив, что я все же обернулся, она отрицательно помотала головой, указала на меня, показала на север, ударила себя в грудь, показала куда-то на запад. Типа я пойду своей дорогой, она своей. Ага, значит про нашествие работорговцев она не знает. Я молча достал ключ от ошейника и продемонстрировал его девушке. Ее глаза расширились, а рука машинально пробежала по ошейнику на шее.

— Мне повторить? — Переспросил я, убирая ключ обратно в сумку.

Наяда обреченно мотнула головой. И пошла за мной. Вот таким нехитрым образом я раздобыл себе попутчика…

— Вот скажи мне, Ллос тебя раздери, куда ты суешь свои руки? — Ворчал я, раздвигая металлические челюсти капкана.

Наяда тихо плакала от боли, но стоически молчала. Да, она все же заговорила. Где-то через неделю, пару-тройку раз обнулившись от голода. Ощущения, я вам скажу, неприятные. Зато, подобная "терапия" дала-таки результат. Намучившись вдоволь она наконец произнесла заветное слово:

— Еда. — Но вложено в это слово было столько чувств и эмоций, что я все же ее покормил.

С тех пор по несколько слов в день она все же изрекала. Голос у нее был хрипловатый, но это скорее от непривычки, чем от природы. Ничего, она у меня разговорится! Сейчас же я вытаскивал ее из ловушки, в которую она попала по собственной мягкости и глупости. Увидела, черт ее возьми, зайчишку в капкане и полезла его спасать без разрешения. С другой стороны, она же не орк, как я, чтобы обостренными чувствами заметить, что это лишь приманка на какого-то более крупного зверя. Вот я сейчас и разжимал тиски капкана, освобождая поврежденную ногу моей попутчицы. Здоровье ее было в желтой зоне, но появившийся дебаф "Кровотечение" медленно сводил здоровье моей помощницы в красную зону. Интересно, как она с такой наивностью и жаждой творить добро докачалась до сотого уровня?