Я опускаю руки и недовольно смотрю на него.

– Ладно, теперь ты можешь заткнуться.

– О, и ты продолжила играть в свою игру с грязным бельем и призналась, что тебе жаль, что ты прокралась в комнату Ронака и наполнила его ботинки беличьими экскрементами, – добавляет Эверт, бросая на меня вопросительный взгляд. – Ты правда это сделала?

Я пытаюсь не рассмеяться, но смех все равно вырывается из меня.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь. Я бы никогда не сделала ничего настолько детского.

Эверт смеется.

– Конечно. С нетерпением жду, когда ты снова напьешься. Я долгие годы так не веселился.

– Рада, что смогла развлечь тебя.

Эверт вытаскивает листочек из моих волос и стирает пятно с моей щеки.

– Думаю, тебе стоит знать, – говорит он, и его тон становится более серьезным. – Это была глупая игра. – Я пытаюсь поспорить с ним, но он обрывает меня: – Глупая игра, но, может быть, и не совсем плохая.

– Серьезно? Значит, ты больше не ненавидишь Ронака?

– Давай не будем заходить так далеко, – предупреждает он. – Но я подумываю о том, чтобы не ненавидеть его.

Я могу жить с этим.

– Хорошо.

– Ронак все еще козел.

Я киваю.

– Определенно.

– И я все еще буду безжалостно издеваться над ним.

– Я бы и не хотела, чтобы было иначе.

– Но может быть, если мы переживем отбор, я подумаю о том, чтобы не задушить его во сне.