Просторный пирс быстро заполнялся гражданскими чинами, репортерами, женщинами. С высоты рубочного руля, превращенного на время в крыло мостика, Рейфлинт разглядел в толпе сухопарую жену старпома Роопа, красавицу Флэгги — подругу жизни старшего радиста Барни. Просто удивительно, как этому лысому увальню удалось отхватить такую девочку. Даже с восьмиметровой высоты видно, как длинны ее ноги. Матросы швартовой партии пялят на нее глаза так, будто им скомандовали «равнение на средину!». И эти «серые шляпы» тоже парни не промах. Вон как увиваются сразу двое. Бедный Барни, хорошо, что он сидит в прочном корпусе и ничего не видит.

Тысячу раз прав тот, кто сказал: «Жениться на красавице — все равно что покупать участок земли, дабы любоваться небом».

Ника пришла в черном с отливом под цвет «Архелона» комбинезоне с широким поясом на бедрах; новый наряд венчала шляпка-пилотка, подобранная к случаю. Ника улыбалась: «Ну как?» Рейфлинт ответил ей легким кивком: «Вижу. Люблю. Счастлив». Это прочтет только она. Для всех остальных его кивок лишь жест вежливости. Конечно же, она любуется им. Он и сам знает, что смотрится сейчас очень эффектно: в белой униформе на фоне черной рубки — вознесенный над толпой крылом рубочного руля, будто постаментом.

Экипаж прощался с семьями. Все, кроме вахты, выбрались из прочного корпуса на пирс. Капитан-лейтенант Барни и Флэгги покачивались в тесном объятии, забыв про все на свете, как последние юнцы где-нибудь на эскалаторе или в телефонной будке.

— Эй, приятель, — кричали Барни матросы-швартовщики, — оставь немного и нам!

Барни незаметно перевесил на плечо Флэгги ремешок транзистора.

— Я кое-что в нем поменял, и теперь он настроен на волну «Архелона», — шепнул ей в ухо. — Держи его всегда включенным. Когда мы будем возвращаться, я передам короткий сигнал... Вот такой — «пик-вик». И ты поймешь, что очень скоро мы снова будем вместе...

— Да, милый...

— Не сбей настройку. И никогда не выключай.

— Я все время буду ждать: «пик-вик». Это хороший сигнал.

— И тогда мы снова будем вместе!

— Да, милый...

Старший помощник Рооп посмотрел на часы и поднес к губам мегафон:

— Окончить прощание. Команде вниз!

...Единственный, кто успел поймать в камеру видеомагнитофона возню на носу «Архелона» с бритоголовым самосожжением, был репортер компании «Телеандр» Дэвид Эпфель. Однако ему тут же пришлось вернуться к прерванному репортажу.

— Сегодня исторический день, — наговаривал в микрофон Эпфель, — новейший стратегический ракетоносец выходит в первое боевое патрулирование.

На экранчике телемонитора возникли два немигающих ока, сведенных к узкой переносице гладколобого черного черепа, куцые растопыренные крылья... Камера отъехала, и телезрители увидели, что языческий истукан — это боевая рубка «Архелона».

— Не правда ли, — риторически вопрошал Эпфель, — если бы у материков, у всяких там Евразии и Австралии были глаза, они бы цепенели перед «Архелоном», как кролики перед анакондой?.. За спиной у этого бога войны, который может нестись под водой со скоростью курьерского поезда, двадцать четыре ракетные шахты. Баллистические ракеты несут шестнадцать разделяющихся боеголовок, каждая из которых способна уничтожить такую страну, как Польша или Греция со всеми ее островами.

Президент в сопровождении командующего флотом, адмиралов, телохранителей и других членов свиты быстро прошел на корпус. Рейфлинт встретил его у верхнего рубочного люка. Представился, ответил на рукопожатие. Тут возникла легкая заминка: кому спускаться первому — командиру как хозяину или президенту как почетному гостю. Первым скользнул в колодец люка телохранитель, за ним Рейфлинт и наконец сам президент. Бегло осмотрев центральный пост и оба смежных отсека — слава богу, бритоголового успели спрятать в медицинский блок, — президент обернулся к Рейфлинту.

— Завидую вам, коммодор! У вас есть шанс стать президентом нашей страны, но мне уже никогда не стать командиром вашего корабля.