Книги
Знак Вишну
Еремеев сбежал по лестнице в вестибюль приемного отделения. Библиотекарша в длинном осеннем пальто прижимала к груди два свертка. Она застенчиво улыбалась:
— Добрый день, господин лейтенант! Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, Лотта! Дела идут на поправку.
Фрейлейн Гекман протянула пакет, из которого выпирали розовые альтхафенские яблоки.
— Это вам, господин лейтенант. От меня. Здесь много витаминов. А это... — Лотта вручила Оресту второй сверток, весьма увесистый. — Это просил вам передать мой отец.
В палате, присев на койку, Еремеев развернул оберточную бумагу. Старинный сифонный барометр на дощечке из красного дерева — тот самый, что висел некогда в читальном зале.
Прибор этот с изящной U-образной трубкой обещал не только предсказывать погоду, но и напоминать Еремееву до самой старости о городе ночных дождей, врагов и друзей, объятых знаком Вишну, столь похожим на счастливую подкову.
«АРХЕЛОН»
Повесть-памфлет
За час до выхода на боевое патрулирование стратегического подводного ракетоносца «Архелон» — офицеры и матросы в парадной униформе уже строились за рубкой на корпусе — из-за штабеля пустых торпедных пеналов, сложенных на причале, вдруг выскочил бритоголовый человек в желтом хитоне и с ловкостью канатоходца перебежал по туго натянутым швартовам на широкий нос атомарины. Это случилось в тот момент, когда головы всех, кто стоял на палубе и причале, были задраны и взгляды устремлены вверх — туда, где басовито рокотал президентский вертолет. Все произошло так быстро, что даже вездесущие фоторепортеры не успели перенацелить свои камеры на нос «Архелона». Бритоголовый выхватил из-под хитона термос, облил себя бензином и чиркнул зажигалкой. Огненный факел вспыхнул на носу корабля, словно фальшфейер — сигнал бедствия. Пылающий человек извивался и корчился, не издавая ни звука. Коммодор Рейфлинт с ужасом уставился на него с высоты рубки. Он оцепенел и только мысленно торопил бегущих — медленно, как в дурном сне — матросов носовой швартовой партии. И хотя швартовщикам — дюжим ловким парням — понадобились считанные секунды, чтобы столкнуть клубок пламени в воду, Рейфлинт был уверен, что бритоголовый сгорел и обуглился, как тот буддистский монах, который предал себя огню на главной площади Сайгона в день прихода в порт атомного авианосца «Колумб». Но коммодор ошибся, и он отметил это про себя с невольной радостью, глядя, как карабкается на гладкий скат борта этот псих, фанатик, монах — черт его разберет! — не устрашившийся огня, но убоявшийся воды. Бритоголового — живого! — втащили на нос в тот самый момент, когда колеса президентского вертолета коснулись бетонных плит причала и оркестр морской гвардии грянул государственный гимн. Командир «Архелона» взял под козырек и повернулся лицом к парадному трапу, но прежде, чем сделать это, он успел заметить, что носовая швартовая партия тесно сомкнула плечи, загородив спинами распростертое на палубе тело в желтых лохмотьях. Усилием воли Рейфлинт заставил себя забыть о нелепом происшествии, собраться и целиком отдаться начавшемуся церемониалу...
День, который едва не омрачился самосожжением на борту «Архелона» человека в желтом хитоне, день, о котором Рейфлинт мечтал еще с гардемаринских времен, самый главный день в его тридцатитрехлетней жизни, начался прекрасно — с утреннего поцелуя Ники. Пока он держал на лице горячий компресс, пока брился, с наслаждением предаваясь этой жизнеутверждающей процедуре, Ника приготовила пиццу с его любимыми тунисскими маслинами и кофе, благоухающий индийской гвоздикой.
После легкого завтрака, Рейфлинт переоделся в белую тужурку с нашивками коммодора, пристегнул к поясу парадную шпагу и спустился в гараж. Он вывел свой «кадетт» и через несколько минут въехал в ворота гавани, перед которыми, несмотря на ранний час, толпились пикетчики, поджидая кортеж президента. Да-да, кажется, именно тогда в толпе бородатых юнцов, одетых как на подбор в джинсовые куртки, жилеты, кепи, панамы, мелькнул впервые оранжевый хитон. Рейфлинт оставил машину на стоянке перед штабом и, никуда не заходя, отправился прямо на пирс, у которого недвижно застыла лобастая черная туша «Архелона».
«Архелон»... Рейфлинт еще раз ругнул этих мудрецов из «пятиугольного вигвама».
Назвать новейшую стратегическую атомарину именем доисторической черепахи?! Хороша черепаха, летящая под водой со скоростью курьерского экспресса...
Гавань эскадры ракетных подводных лодок укрылась в гранитных скалах и походила на высокогорное озеро, налитое в продолговатую каменную чашу с неровными краями. В одном месте чаша треснула, и сквозь расщелину — утесистые ворота из красного гранита — субмарины выбирались в море по лабиринту природных каналов.
Рейфлинту нравились здешние края. Трудно было подобрать более величественное и суровое место для тайной заводи подводных драконов, цепко державших в своих лапах, как полагал командир «Архелона», судьбы континентов, судьбу самого «шарика». Огневой мощи одной только их патрульной эскадры было достаточно, чтобы превратить ландшафт всех пяти материков в подобие лунного рельефа, в подобие вот этой нависшей над гаванью сопки, что пучилась гроздью серо-рыжих валунов, округлых и растресканных, словно купола мертвого азиатского города.
Всходило солнце. Сочетание пастельно-розового неба с угрюмой чернотой скал резало глаз вопиющей дисгармонией. Как застенчивая улыбка на лице гориллы.
Сирены взвыли обиженно, зло, угрожающе в разных концах гавани. Рейфлинт вздрогнул, хотя и был наготове.
Под эти хлесткие взвизги дрогнули и поползли вверх герметичные бронезаслонки в воротах подскального ракетного арсенала. Черный зев портала выбросил лучи автомобильных фар, и из тоннеля, пробитого в граните к подземному хранилищу, один за другим потянулись грузовики, крытые черным брезентом. Они двигались вдоль причального фронта к ракетопогрузочному пирсу, и тут же повсюду, как чертики из табакерки, возникли невесть откуда автоматчики в черных куртках и беретах: перекрыли ворота гавани, опустили шлагбаумы на железнодорожных путях, оцепили причальную стенку, пирс и даже трап «Архелона», несмотря на то, что у трапа стоял верхний вахтенный с точно таким же автоматом.
Коренастый майор морской пехоты подбежал к Рейфлинту.