Меня покоробил его тон, и я приказал Белову достать из кожаного тубуса бумаги.

— Я не показал вам наши бумаги. То, что мы прибыли тайно, не означает, что мы — проходимцы, господин Сехестед.

Наши документы я передал Сехестеду, а тот, в свою очередь, поманил жестом своего писаря. Мужчина, приблизившись, принялся рассматривать их, особенно внимательно он изучал грамоту царя Михаила. Вскоре он многозначительно кивнул Ганнибалу, и тот, удовлетворённый, обернулся ко мне.

— Вы оскорбились искренне, барон, — с той же лёгкой улыбкой проговорил дипломат. — Это хорошо. Вначале я принял россказни моего старого товарища за досужую нелепицу. Сейчас я так не скажу.

— Барон Петер, я думаю, сейчас самое время дарить подарки! — вдруг подал голос сидевший до этого молча Матс Нильсен.

Сехестед заинтересованно посмотрел на нашу троицу. Белов аккуратно вынул из кожаной сумы футляр с «песцом», и я поставил его перед дипломатом:

— Это подарок лично вам.

Я открыл перед Ганнибалом крышку футляра, показав ему револьвер, сделанный нашими мастерами в, так сказать, эксклюзивном исполнении. Всего таких стволов — с замысловатой гравировкой и резной костяной рукоятью, где располагались герб Ангарии и инициалы Соколова в виде вензеля, у нас с собой было два. Пока Ганнибал вертел револьвер в руках, я пытался объяснить переводчику принцип его работы. Сехестед, казалось, и сам всё понял, даже закивал, озабоченно слушая про переломную конструкцию оружия, о способе выемки стреляных гильз. Стараясь не снижать темпа, я показал Тимофею на карабин. Вытащив его из чехла, я принялся было втолковывать переводчику о конструкции и этого оружия, как Сехестед вдруг, хлопнув ладонями по столу, воскликнул:

— Довольно, барон! Выйдем к редутам, немедля! Ханс, зовите полковника Ларса Торденшельда! — приказал он писарю, и тот со всех ног бросился к двери.

Полковником Ларсом оказался тот самый офицер, что разговаривал с Нильсеном у подъёмного моста. С ним пришло и с десяток солдат, недобро на нас посматривающих. Даже невозмутимый прежде Кузьмин обратил моё внимание на манёвры гвардейцев с алебардами. Белов также напрягся, с тревогой посматривая на усачей.

— Спокойней, ребята. Нам ничего грозить не может, мы же гости, — попытался я успокоить товарищей.

— Что-то рожи ихнеи о том не кажут нам, — заворчал Тимофей, оправляя пояс на кафтане.

Сехестед между тем о чём-то оживлённо беседовал с Нильсеном и Торденшельдом. Наконец, Матс приблизился к нам:

— Ганнибал желает устроить небольшой турнир. Он хочет испытать ваше оружие немедленно.

Едва я обернулся к своим друзьям, как Нильсен добавил:

— Олаф мне рассказывал, как вы обстреляли лодки с его людьми в фиорде. Он говорит, что вы достали их на весьма дальнем расстоянии. Это так?

Я кивнул, после чего Матс увлёк нас за собой, и мы прошли по дорожке, разделявшей сад на симметричные участки, по направлению к валу редута. Там солдаты незамедлительно принялись сооружать некую конструкцию, которая, по всей видимости, должна была стать мишенью. Увенчав свои труды нахлобученной на вершину сооружения шляпой с перьями, гвардейцы разошлись, довольные своей работой. В центре конструкции я заметил не пощажённую врагом и временем кирасу, что приволок один из солдат.

— Это голландский мушкет полковника, — сообщил Матс, когда Торденшельд приказал гвардейцам снарядить оружие.

Вскоре Ларс уложил ствол на установленные заранее сошки, прицелился, и вслед за сухим щелчком громыхнул выстрел. Фигура полковника вмиг окуталась дымом.

— Этот человек, Ларс, — любимчик Ганнибала. Он будет начальником королевского войска в Норвегии. И ополчения тоже, — продолжал информировать меня Нильсен.