— Разве не Оксеншерна у руля страны?

— Пока да, но сама Кристина не скрывает своей антипатии к этому человеку — у неё сейчас много молодых советников, — проговорил Сехестед, почувствовавший нужный тон беседы. — К тому же Кристина полагает, что она разбирается в политике.

— Я думаю, Кристиан разбирается в ней гораздо лучше, — добавил я пробную каплю лести.

— Вы правы, барон, по сравнению с этой самовлюблённой пустышкой Кристиан смотрится куда умнее! — воскликнул Ганнибал, обернувшись на Торденшельда, который шёл к нам, поигрывая гильзами на широкой ладони.

— Барон, вы говорили, что эти штуки можно снаряжать по новой? — задорно спросил Ларс, показывая своей широкой улыбкой на удивление белые и красивые зубы. — Хотелось бы мне это сделать! Чёрт возьми, я безумно рад, что вы готовы продать нам такое оружие!

— Кстати, о деле: что вы хотите получить взамен? Серебро или товары? — посмотрел на меня Сехестед. После того как я покачал головой, он нахмурился: — Так чего же вы хотите, барон? Вы же не подарите нам ваши мушкеты? У вас же наверняка есть задание, которое вам поручил ваш князь, — проговорил Сехестед с ноткой нетерпения.

— Да, конечно! — воскликнул я. — Моя первейшая задача состоит в том, чтобы я добыл для нашей державы клочок земли в Европе для торговой миссии и посольства.

— И где вы намерены приобрести землю? — удивился Сехестед. — Европа сейчас представляет собой клубок дерущихся змей, помещённых в тесную корзину.

Это он верно заметил, Тридцатилетняя война ещё грохочет. По всей Центральной Европе полыхает её пожар. Разноплемённые немцы, французы, австрийцы, шведы, испанцы, чехи и прочие — все увлечённо дерутся друг с другом, не забывая пограбить подвернувшегося крестьянина, и хорошо, если только пограбить. Ведь одни немцы в той бойне потеряли несколько миллионов человек, в основном мирных жителей.

— Вы снова правы, господин Сехестед. Именно поэтому мы не решились соваться в Европу, а прибыли к вам.

Ганнибал с удивлением посмотрел на меня:

— У вас есть что-то на примете?

— Мы знаем, что датская корона в своё время заложила многие острова англичанам. Мы могли бы выкупить некоторые из них. А вы, в свою очередь, передали бы их нам за вознаграждение золотом и поставки нашего оружия. Ведь у нас есть не только великолепные мушкеты.

Сехестед кисло улыбнулся:

— Я думал, господин барон, что вы более сведущи в европейских делах. Мне не хотелось сейчас расстраивать наши отношения с мстительными англичанами ради груды скал для вас. Пусть ваши мушкеты и лучшие в мире. Бесспорно, это так, они бьют далеко и быстро, очень быстро, безумно быстро. Но, понимаете, мы уже пробовали проделать это — возвратить острова, и не раз. Чёртовы англичане вцепились в них, словно паук в свою жертву. Их не вернуть, забудьте.

Первоначальный план рушился. Выходило, что мы упустили из виду, что сами англичане не нуждаются в том золоте, что они уже раз дали за острова — и Шетландские, и тем более Оркнейские, не говоря уж о Гебридских. Что же, попробуем запасной вариант.

— Что скажете о Фарерах, господин Сехестед? — спросил я, с напряжением ожидая очередного отказа.

И он не заставил себя ждать.

— Кристиан никогда не пойдёт на продажу Овечьих островов. Они лежат на полпути к Исландии, это невозможно, господин барон, — ответил Сехестед и, подумав, добавил: — Исландия тоже не продаётся. — Видя моё подавленное состояние, Сехестед задумался и, поправив воротник, предложил идти в замок: — Становится холодно, господин барон. Да и смеркаться скоро будет, пойдёмте к камину, погреем руки.

Оставалось одно — арендовать у Дании кусочек норвежского побережья, приезжать в Ангарию совсем без результата было бы верхом непрофессионализма. Этого я боялся как огня. Конечно, можно легко оправдаться сложившимися обстоятельствами, но ведь не зря меня послали со столь ответственным заданием, мне доверяли. Соколов послал не кого-нибудь другого, а меня, значит, я должен из кожи вон вылезти, но задачу выполнить!