«Нет. В прошлый раз ОСБ пытался потереться об меня».

В нашем обмене информацией произошла небольшая заминка.

«Мне казалось, ты можешь о себе позаботиться», – пришел наконец ответ.

На меня он подействовал, как красная тряпка на быка.

ОСБ – это Обри Саттон-Брейтуэйт, известный среди работников «Снаппа» как худший человек в мире. Ему было двадцать девять лет, из которых он не проработал ни единого дня, и все благодаря отцу, управляющему хедж-фонда. Однако отсутствие работы не помешало Обри сделать весьма впечатляющую карьеру, хотя и особого рода. Еще подростком он стал подозреваемым в деле о многочисленных поджогах в курортных поселках на Лонг-Айленде. Его не раз арестовывали за вождение в состоянии опьянения. По меньшей мере две женщины подали на него в суд и добились судебного запрета на любые его контакты с обеими. Стоит ли говорить, что в тюрьме он также не провел и дня. Обри был как блуждающая раковая клетка: где зацепится, там все пойдет прахом, а ему самому вреда никакого. А еще он всегда был дома, когда я приходила к нему работать. Тот день не стал исключением.

– Дейрдре. – Открыв мне дверь, он обшарил меня взглядом. Глазки у него были маленькие, близко поставленные, и это придавало ему жульнический вид. В любом выпуске «Их разыскивают в Америке» обязательно был эпизод, посвященный исключительно его подвигам. – Славные сапожки. Что, никак подрабатываешь в клубах фетишистов?

– Заткнись, Обри.

«Снапп» уже расстался примерно с дюжиной женщин-кураторов, которые предпочли уволиться из компании, лишь бы не ступать больше ногой в его логово. Худший человек в мире не позволял присылать к нему кураторов-мужчин, а компания притворялась, будто вовсе не потворствует харассменту. В конце концов, разве удовольствие клиента – не главная цель компании? Вот почему, вместо того чтобы прекратить всякие отношения с Обри, как положено ответственному работодателю, мой босс регулярно подсылал ему меня, когда была такая возможность. Я терпела – с одной стороны, визиты к Обри оплачивались в тройном размере, а с другой – я же знала, что всегда смогу напинать ему, если что. «Просто не поворачивайся к нему спиной, вот и всё», – советовал мне Ти-Рекс, как будто речь шла о диком звере.

Я, как буря, пронеслась по квартире и плюхнула оставленные марафонцем сумки на итальянский кафельный пол в кухне. Квартира Обри сама по себе выдавала хозяина с головой. Представьте себе высоченные потолки, колонны, лепнину, дорогущие картины на стенах – в гостиной, например, висело полотно Ротко, составляя серьезную конкуренцию потрясающему виду из окон, – добавьте ко всему этому смесь пота, протухшей пиццы, сладковатый душок марихуаны, и получите фирменный аромат: дом студенческого братства наутро после знатной попойки сынков богатеньких родителей. Общее отвратительное впечатление ничуть не улучшало то, что буквально на каждой горизонтальной поверхности валялись скомканные грязные полотенца, заскорузлые штаны, футболки и разный спортивный инвентарь.

– Что, снова уборщица уволилась? – спросила я.

Обри хрюкнул в ответ. Дальше этого наше общение не заходило. Мне жутко хотелось сбежать, но надо было браться за работу. Обри стоял футах в четырех от меня, скрестив на груди руки и демонстрируя шнурочки бицепсов. Он вообще был худым и жидким, как те нетерпеливые завсегдатаи спортзалов, которые, вместо того чтобы честно качать мышцу, балуются допингом.

– Презервативы есть? – спросил он.

– Если ты их заказывал, то они здесь.

– Надеюсь, не стандартного размера. Мне нужны экстра-лардж магнум. Спорю, тебе интересно почему.

– Этот спор ты проиграл.

– Мои подружки говорят, что я потрясающий.

– Не знала, что резиновые куклы разговаривают.

– Сука, – прошипел Обри.

Я подтолкнула к нему нарядную золотистую коробочку кондомов, которая легко скользнула по гладкой крышке разделочного стола.

– Одна упаковка резиновых игрушек, получите.