Но он окликнул меня, поддавшись порыву, и это дорого ему обойдется.
— Эй, Берни!
Он называл меня Берни лишь в минуты особого расположения духа: когда выигрывал у меня в покер или на охоте, подстрелив фазана раньше, чем я.
Я резко обернулся. Стефан стоял возле проволочной сетки, огораживающей корт. Он прикуривал сигарету, желая избежать моего взгляда.
— Не уходите так, старина, вы не допили свое пиво.
Он хотел придать своему голосу любезную интонацию, но фраза прозвучала резко.
Я воспользовался предоставленной мне возможностью, чтобы повернуть назад.
— Вам следовало бы лучше владеть собой, Берни…
— Но…
Он в раздражении повысил голос.
— Когда вас знаешь, еще ладно — этому не придаешь значения, однако я ставлю себя на место ваших клиентов… Если вы посылаете их подальше, стоит им не согласиться с вами, то нет ничего удивительного в том, что ваше дело прогорает.
Я рискнул изобразить жалкую улыбку. Я чувствовал, что если сумею правильно себя повести, все еще можно исправить.
К тому же Стефан на мое счастье спросил:
— Кстати, если вы не хотели денег, какого же черта вы пришли?
Сам того не подозревая, он бросал мне спасательный круг.
Глава II
Теперь, когда по прошествии времени у меня сложилось четкое представление о происходивших событиях, я говорю самому себе, что именно из-за этого невинного вопроса все и случилось. Не будь его, многого удалось бы избежать…
Я вернулся назад. Солнце играло на ассиметричной поверхности бассейна, выделявшегося на светлой зелени лужайки темнозеленым пятном.
С каким-то сомнительным наслаждением, придававшим мне храбрости, я повторял про себя: «Ты — сад, в котором все гниет… Ты удобришь свое будущее тем, что отравляет тебя сейчас».
На протяжении долгих месяцев я испытывал желание покончить с жизнью, в которой было совершено столько ошибок и приходилось от многого отрекаться. На протяжении долгих месяцев мне хотелось выпрыгнуть за жалкие рамки, ограничивающие мое существование, подобно дрессированной собаке, которая впервые прорывает бумажный круг.