— Ай-яй-яй, нехорошо! — укоряюще покачал головой Молин. — Употребляем при исполнении?

— Ответишь… — прошамкал искалеченный оппонент.

— Все мы когда-то ответим, — охотно согласился Макс.

В глубине здания Миша Круг напевал одну из своих печальных баллад, где-то слышался смех, журчала вода. Через три метра коридорчик, забранный «вагонкой», уходил вправо, там висело широкое зеркало, стоял бархатный табурет и виднелась следующая дверь. На секунду музыка стала громче, затем снова стихла — кто-то прошел по коридору.

— Наручники есть? — спросил Макс. Сержант кивнул.

— Утри сопли! Пристегни моего друга к трубе. Не здесь, подальше, нам двери ни к чему запирать. Вова, не будешь сидеть тихонько, я вернусь, понял? Теперь вперед, служивый!

Первая дверь за поворотом вела в сырую, забитую хламом мойку. За второй располагался темный, вкусно пахнущий веником предбанник. Дальше коридор упирался в двустворчатые железные ставни. Из щели пробивались свет и запах жареного мяса. Слева, в узком кафельном тупичке, теснились калитки с буквами «М» и «Ж». Совершенно некстати Макс почувствовал жуткий голод, желудок принялся сжиматься и елозить. Из мужской уборной раздался шум воды и выкатился жующий юноша, весьма похожий на того, что охранял у заднего выхода батарею отопления. На ходу поправляя брюки, он скомкал салфетку, закурил, отодвинул плечом застывшего сержанта и взялся за ручку железной двери. Молин даже позавидовал обладателю каменной нервной системы. Еще секунда — и парень бы ушел, не заметив постороннего с пистолетом.

— Вернись, Вовик! — негромко позвал Макс. Тот наконец удостоил его вниманием, поднялмутные глазенки. Потом он рассмотрел разбитую харю сержанта, уставился на Макса, и проблеск разума посетил его фасадную часть.

— Вернись на горшок! — Молин был предельно убедителен. — Там закройся и покакай хорошенько, не торопясь. Мы за тобой вернемся. Выйдешь раньше времени — остаток дней будешь срать через катетер, понял?

Вовик номер два спиной вперед отступил в место общественного пользования. Молин вытер со лба набежавшие капли пота. У пленного сержанта трепетали кожистые складки на затылке. Плечи тоже начали дергаться, словно он уловил древнюю шаманскую мелодию и пытался взять нужный ритм.

— Эй, ты что, боишься? — поцокал языком капитан. — Не может быть! Ты ведь мафиози и не должен бояться такой ерунды, как смерть…

— Какой я мафиози? — Сержант не скрывал слез. — Я постовой…

— Брось, не скромничай! Ты думаешь, что мафия — это итальянцы? Нет, служивый! Мафия, это когда такое дерьмо, как ты, надевает погоны, чтобы лизать пятки вовикам… Жить хочешь?

— Да…

— Сколько их там?

— Че… четверо или пятеро наших и гости… Трое.

— Что за гости?

— Откуда я знаю? Мне же не представляются, мое дело — ворота отпирать…

— Как выглядит Бархат?

Макс оглянулся. Висевшее в углу зеркало отражало приоткрытую заднюю дверь и скукожившегося в одной рубахе, обнявшего батарею Вовика. На двери в сауну болтался открытый навесной замок.