— Да, доктор. Кажется, я нашел свою положительную доминанту!

Продолжая улыбаться, он залез на заднее сиденье.

— У вас волосы все в снегу, — сообщил водитель. — И телефон звонит…

Макс по привычке схватился за собственную трубку. Нет, музицировал другой аппарат, оставленный для связи.

— Ты где? — рявкнул Андрей. — Почему ты не в номере?!

— Сейчас буду, я рядом, сигарет вышел купить.

— Нет! Ты слышишь, не возвращайся, — чуть ли не в истерике прокаркала трубка. — Я назову тебе место, которое никто не знает… Макс погладил кармашек, где покоились шприцы и резервный флакончик с синим содержимым. Кошмар не желал прекращаться. До общаги оставалось два квартала.

— Послушай теперь ты меня, Дзержинский! — Он сглотнул слюну. Под ложечкой закипала колючая ярость. — Я все, что знал, рассказал Шаулиной. Вместо того чтобы прислушаться, вы принялись за мной следить, хотя рыть землю надо было совсем в другом месте! Спасибо, хоть не позволил меня убить, я очень признателен. А в Конторе я не меньше твоего и свою лямку тяну как положено. На вас, в числе прочего, лежит и моя безопасность. Так что хватит! Раз вы не в состоянии выполнять свои обязанности, я позабочусь о себе сам!

— Максим, остынь, пожалуйста! — Оппонент заметно смягчился. — Дело намного сложнее, чем мы думали. Не натвори глупостей, ты единственный свидетель…

— Тогда какого черта ты не спрятал меня на базе?

— Мы не представляли, с кем имеем дело… Хорошо, действуй по обстановке, об одном прошу — не гуляй по улице, пойди в кино, бабу купи, что хочешь! Я тебя до утра заберу, все войдет в норму…

Ничего уже не войдет в норму, подумал Молин. Он вытащил из заметно похудевшей пачки очередную сторублевку.

— Вот те на! — вполне искренне огорчился старичок. — Девчонка подвела, что ли?

— Не то слово… Ладно, отец, проведем вечеринку в другом месте, двигай в центр, в Охотный…

Его поразило кипение ночной жизни. На всех этажах развлекательного комплекса, на перилах, на ступенях гроздьями висели тинейджеры. Без отдыха выкрикивали заказы официантки, дребезжала мелочь в кишках игровых автоматов, гвалт висел, словно на большой школьной перемене. Динамики, перекрывая друг друга, создавали невообразимую какофонию, в которой с трудом различались отдельные мелодии. Макс полагал, что среди людей почувствует себя увереннее, но ожидаемое спокойствие не приходило.

Он спустился к кинозалу. Проще всего купить билет и переждать внутри, но в последнюю минуту он передумал. В замкнутом пространстве с единственным выходом риск лишь возрастет.

Он прогулялся по барам, заставил себя выпить кофе с коржиком. Желудок урчал, как стая некормленных тигров, но на еду Макс даже смотреть не мог. Когда же он последний раз питался? Стал вспоминать, но так и не вспомнил. Сделал сто первую попытку дозвониться до Вукича. Длинные гудки по всем трем номерам. За семь лет совместной службы Старший впервые не брал трубку. Макс не готовился к разговору, но, если бы Старший нашелся, он испытал бы, без сомнения, невыразимое облегчение. Но чуда не состоялось.

«А ведь я не что иное, как цыпленок, что потерял наседку, — грустно подытожил Молин. — Вся группа — цыплята, наседки нет, и будем разевать клювы, пока нас не скушают или не загонят в другую стайку…»

…В сотовом сел аккумулятор, а тот, что дал Андрей, он не трогал принципиально.

Он оставил недоеденный коржик, поднялся на эскалаторе этажом выше, разыскал будку. Безумно хотелось улечься прямо на пол и дать отдых изнуренному телу. А не потревожить ли нам Светочку, спросил себя Молин. Она-то не запрещала ему звонить, напротив. Пусть лишний раз побеспокоится, а еще лучше — пригласит переночевать, реальную заботу окажет…