Место – бомбарь в одном из институтов города – Тойво нашел без проблем. Проблемой оказались жильцы, пяток зачуханных и трусливых выродков, не умеющих даже привести в порядок свое жилище. Когда дело дошло до осмотра отхожего места и грамотно устроенной выгребной ямы, Тойво не выдержал… и сорвался.
После его срыва дела у местных, быстро смекнувших, кто в доме хозяин, пошли как-то живее. Голова старшего по бомбарю, закатанная в банку и залитая формалином из найденной фляги, только подстегивала их к этому. Формалин и подсказал Тойво принадлежность института, а проверив это, он полностью подтвердил свою догадку. Медицинский, хотя по всем документам почему-то институт проходил как техникум… Был ли в Самаре такой техникум – Тойво разбираться не стал.
Рядом находилась Пироговка, больница Пирогова. Ход к ней, используя жителей бункера, Тойво тщательно завалил за три дня. Одна из женщин, к сожалению, экипировалась неправильно и скоро, схватив неведомое заражение, начала ходить под себя кровью, разметавшись в горячке по матрацу. Когда у нее вывалились волосы с зубами, Тойво, завернув сухую и еле дышащую мумию в чехол из ее же постели, отнес страдалицу наверх. Нет, он не оставил ее живой, просто не захотел резать женщину при выживших.
И все терялся потом в догадках – почему они ничего не сделали ему самому?
Возможно, просто струсили. Хотя повели себя по-разному. Двое, мужчина и женщина, остались. Третий выживший, худой тощий юнец, удрал. По его следу Тойво шел долго, не останавливаясь ни на минуту. Подонок решил бежать к Клинической, плутая в пышащих оставшимся жаром развалинах. Дорогу, что заняла бы максимум час, оба одолели за половину дня.
Чтобы не выдать себя, Тойво прошел в систему вентиляции, скинув ОЗК и решив поставить на кон все здоровье. Дозиметр показывал почему-то почти нормальный фон, и он рискнул.
Юнца провели через всю платформу, скрывшись в ответвлениях, ведущих в сложную систему ходов и переходов от самих клиник. Посадили, заперли, ушли за кем-то важным. Тощий красноглазый бандерлог, решивший, что все позади, даже задремал. Но дядюшка Тойво решил подарить ему совершенно другой сон, бесшумно скользнув вниз из вентиляционного короба.
Пуукко забрал жизнь легко и просто. Уходя, Тойво вырезал на лбу беглеца руну своего имени – машинально, не думаю о причине.
Первый заказ на устранение неудобных пэпээсников, уверенно берущих власть в свои руки на Московской, к нему поступил через три дня. Человек, сев к Тойво, степенно хлебавшему жидкий суп в столовой Алабинской, прямо в жирной кляксе пролитой подливы пальцем написал руну.
Посредник до сих пор радовался правильно сделанным логическим выводам и достатку, позволившему приобрести две комнатки в остатках убежища бышего 4-го ГПЗ.
А сам Тойво, получив урок на будущее, с тех пор применял несколько простых и действенных средств: подрезал связки на ногах, вскрывал подошвы, набивая раны рубленым волосом, и сажал на цепи с ошейниками вне работы.
Жизнь – тяжелая и сложная штука, не каждый найдет в ней свое место. А дядюшка Тойво, как ни крути, стал постоянным работодателем, предоставляющим кров, еду, тепло и даже выходные… пусть и редко. За все надо платить, так что…
Где же тут, за такими-то заботами, скучать? Двадцать лет промелькнули незаметно, и бесцельно проведенного времени в этот период практически и не случалось. Ну а если все же находило на него состояние, когда хотелось или уйти в Ботанический сад с Загородным, шататься там, ревя и корежа деревья, или сбежать от всех и веселиться, пытаясь заглушить тоску, пожирающую его внутри, дядюшка Тойво старался выбрать не последнее.
Ну не нравились ему люди, особенно когда их собиралось много. Просто не нравились. И как они могли жить раньше в таких муравейниках, Тойво не понимал. Совершенно не понимал…
…Москва… Для Самары это Московское шоссе. А столица – Мск.
Москва шла почти через весь город, разрезая его в паре-тройке километров от вокзала, что «конец Льва Толстого», и убегая в сторону, само собой, Первопрестольной, хотя со стороны это покажется глупым. Мск – на западе, а Москва неслась на северо-восток. Ну… такая особенность, Волга же, ее еще переехать надо было как-то… поезда – да, те прямо через Самарку, раз-два, и бежали по правой стороне реки.
Самара – город как город, хотя исторический центр и географический находились в двух разных сторонах. Тут тоже ничего странного – это Волга, и город начинался от нее, карабкаясь по холмам выше и выше. Народа здесь где-то года с 2010-го было никак не меньше двух миллионов в учебный год… если не больше. И пусть себе Росстат вовсю говорил о миллионе с небольшим… на заборе тоже порой написано было не то, что соответствовало истине.
Овально-вытянутую блямбу города почти параллельно делили три прямые: Московское шоссе, Ново-Садовая и Гагарина, плавно переходящая в Победу.
Москва – самая широкая трасса города, не иначе как все же завидующая прекрасной Салаватке Уфы, шоссе Юлаева, соединяющему «гантелю» города над Белой вместе, от памятника Дружбы народов и до самой Черниковки.
И Москва, начинающаяся расписными когда-то стенами крытого рынка «Караван», расположенного напротив умершего 4-го Государственного подшипникового завода, зажатого между самим шоссе и параллельной улицей Мичурина, резво скакала вверх, к высоченной ромашке «Вертикали», к метро Московская и клиникам Медунивера.