— Черт, — снова рявкает он, толкаясь обратно, достаточно громко, чтобы его было слышно сквозь музыку, доносящуюся из гостиной.

Я выгибаюсь назад, загоняя его глубже, теперь боль утихла, и мой потерянный оргазм дает о себе знать.

— Вот так, детка, — подбадривает он, просовывая руку под меня, чтобы найти мой клитор.

Я громко стону, когда он идеально играет со мной, когда его бедра толкаются в меня с самой дразнящей, но восхитительной скоростью, позволяя мне чувствовать каждое движение.

— Я долго не протяну, Чертовка, — говорит он мне через минуту или две, когда я тону в нем.

— Тогда кончай, — требую я. — Я хочу почувствовать, как ты кончаешь в мою задницу.

— Черт.

Он увеличивает скорость, его пальцы погружаются в мою киску, в то время как его большой палец продолжает кружить по моему клитору.

— О черт, детка, — ворчит он, когда мои мышцы сжимаются от надвигающегося оргазма. — Приди за мной, принцесса.

Я, блядь, разбиваюсь вдребезги, кричу, когда мое тело сотрясается в конвульсиях вокруг него, мои конечности отказывают и заставляют меня упасть на кровать.

Однако он прямо позади меня, и он падает на меня сверху, когда звуки нашего учащенного дыхания наполняют комнату, наши тела, скользкие от пота, прилипают друг к другу, когда мы спускаемся с наших невероятных высот.

Он убирает волосы с моего уха, его горячие губы щекочут раковину, когда он произносит слова, которые заставляют мое сердце бешено трепетать в груди.

— Я, блядь, люблю тебя, Чертовка. Никогда, никогда не прекращай подталкивать меня к тому, чтобы я был худшей версией себя.

— Договорились, — выдыхаю я, уже теряя себя из-за ночной усталости.

О мой Бог.

Каждый дюйм моего тела болит, когда я переворачиваюсь на другой бок на следующее утро. Мои мышцы напрягаются, ягодица болит, а в моей голове поселился гребаный духовой оркестр.

Я стону, утыкаясь лицом в подушку, молясь, чтобы сон снова овладел мной и заставил все это исчезнуть.

Я мало что помню после того, как Себ прижал меня к кровати, как только кончил мне в задницу, но пока я лежу там, маленькие воспоминания начинают мелькать на краю моего сознания.

Какой холодной была стойка в ванной, когда Себ съедал меня, как умирающий с голоду человек. Стена душа. Кровать. Снова.

Блядь. Неудивительно, что все болит.