— Я не зря ждал, – странным, будто сдавленным голосом произнес Никита. — Вау, Надя. Просто вау! Ты… черт, – услышала я нервный смешок. — Ты очень красивая.

Я подняла на него взгляд.

Выпил, что я спьяну ему красавицей кажусь?!

Борис Ефимович вон с пьяных глаз кому только комплименты не отпускал.

Но в глазах я искреннее любование увидела. И я бы могла смотреть на то, как мной любуется этот мужчина вечно. Это дико приятно, и смущающе. Хочется и в глаза ему смотреть, и спрятаться.

— Спасибо, – тихо ответила я.

— Я войду? – так же тихо спросил он. — Давай плюнем на этот корпоратив.

— Но вы ведь…

— Да к черту! – он вошел в коридор, закрыл дверь, и мне стало тесно – Никита все пространство собой занял. — Зачем нам смотреть, как напиваются девчонки из бухгалтерии, и как поют Аллегрову?! Можем остаться у тебя. Или… хочешь, я тебе свою квартиру покажу?

Я не сразу поняла намек. А намек весьма непрозрачный, к слову. Такой себе намек, как пуля в лоб.

— А у вас есть коллекция марок? Или монеток? – с легкой улыбкой спросила я, намекнув, что подкат поняла, и снова окинула свое отражение взглядом.

А ничего так. Даже красиво. И непонятно, с чего меня так коротнуло, что я страшная?! Какое-то помешательство накрыло.

— Есть и марки, и монеты, – Никита зашел мне за спину, и мы оба смотрели на нас в зеркало.

Он высокий, в темном пальто. И я в светлом платье, даже на каблучках намного ниже его.

Маленькой смотрюсь, хрупкой.

Девчонкой. Рядом с мужчиной.

— Все есть. Но лучше останемся у тебя.

Никита прикоснулся к моей спине. По позвоночнику волна дрожи пронеслась. Такое прикосновение… мужское. А ко мне очень давно никто не прикасался, даже вспоминать стыдно – как давно!

— Марки и монеты я тебе потом покажу, – Никита начал склонять голову к моей шее, которую тут же захотелось чуть склонить, и подставить под… поцелуй?!

Боже, что я творю!