— Оставьте меня там, а сами возвращайтесь, София. Он ждет, что я приду одна.

— Я знаю. — Женщина наклонилась и сжала руку Барбары. — Все будет хорошо, все будет хорошо.

Барбара покраснела, не ожидая, что София так расчувствуется.

— Спасибо. Мне жаль вашего дядю.

Испанка печально кивнула.

Гарри представил себе пожилого священника, которого ставят к стенке и расстреливают, и подумал, не рисуются ли такие же картины в голове у Софии. Он снова обнял ее за плечи.

— София, — тихо произнесла Барбара, — я хотела сказать… Я так благодарна вам, что вы сюда приехали. Вам обоим незачем было это делать.

— Я сделал это ради Берни, — ответил Гарри.

— А я сделала бы и больше! — с внезапной горячностью сказала София. — Пусть бы здесь снова построили баррикады, я взяла бы в руки оружие. Они не должны были победить. Мой дядя не погиб бы, если бы они не начали войну. — Она повернулась к Барбаре и спросила: — Я кажусь вам суровой?

— Нет, — вздохнула Барбара. — Людям вроде меня бывает трудно понять, через что вам пришлось пройти.

Гарри сжал руку Софии:

— Ты изо всех сил стараешься быть суровой, но в действительности сама этого не хочешь.

— У меня не было выбора.

— В Англии все будет по-другому.

Они посидели молча. Потом София потянула вверх рукав Гарри, чтобы посмотреть, сколько времени.

— Шесть тридцать, нам пора, — сказала она и глянула на сторожа. — Ты оставайся здесь, Гарри, и следи за ним. Отдай Барбаре рюкзак.

Ему не хотелось расставаться с Софией.

— Лучше пойдем вместе.

— Нет. Кто-то должен побыть здесь.

Гарри отпустил ее, и женщины встали. Повернувшись спиной к сторожу, Гарри вынул пистолет: