Забираю коробочку, прячу в карман.

— Мы проведем торжественное награждение на общем построении группы ГКО.

Убедительно, надо поддерживать конкуренцию среди сослуживцев, дразнить их чужими заслугами и наградами. Это любой руководитель знает. А стол уже не ходуном ходит, а скачет, как бешеный конь. Народ стаканы с остатками водки в руках держит.

Я скатерть приподнял одновременно с замначальника. Меркулов там под столом не один сидел, в смысле — лежал. Он туда вместе с машинисткой забрался. И перешли они все границы приличий и советской морали.

— Ну, за новую семью! — говорю я, и тянусь стаканом к заместителю. — Мы ее к себе заберем — в цитадель.

И заговорили мы с ним почти как люди, о королях и капусте. Об идиотизме генералов, которые, имея двадцать тысяч советских танков против четырех тысяч немецких, полстраны за три месяца врагу отдали. О нашей службе тяжкой и трудной.

— Да, кстати, напоминаю всем — завтра у немцев плановая бомбежка Кронштадта, давайте все усилия сосредоточим на эвакуации. Скоро наша спокойная жизнь закончится. Развернет вермахт гаубичные батареи и начнет постоянный обстрел. И из города уже ничего и никого не отправишь, все придется через порт на западном берегу вытаскивать.

Банкет закончился, началось планирование завтрашнего дня. У ленинградцев тоже был резерв — два буксира и сторожевой бронекатер. Вот как! Наша дружба сразу стала прочной, как броня нашего общего кораблика. А барж у нас и так вдоль каналов хватает.

Пообещал я заместителю начальника управления НКВД по городу и области бочку варенья и коробку печенья, ящик коньяка и мешок махорки. Разрешил он мне брать катер. И сразу цитадель стала ближе и доступней.

Настала пора расставаться, все мы люди, всем спать надо. Забрали мы нашу новую сотрудницу, сразу с личным делом и пошли на квартиру Машеньки.

Давно, кстати, людьми замечено — если ты устал, как собака, непременно надо будет еще что-то делать. Хотя бы носки постирать. А ведь так не хочется. Сил нет даже лениться, не то что шевелиться.

Однако гостью дорогую никуда не денешь. Свой человечек.

— Товарищ капитан, разрешите обратиться! — здорово их там, на курсах выдрессировали, одно слово — флот.

— Лена, — говорю, — давай хоть дома будем жить не по уставу. Иди, мой руки, сейчас будем ужинать, на ночь глядя мы тебя одну не отпустим, завтра тебе требование оформим на сутки. Поищи у Марии в шкафу одежду, а то ты в этой форме прямо стойкий оловянный солдатик, в смысле — матросик.

Наша пара соединившихся сердец уже забилась в самую дальнюю комнату, но слышали их не только мы, но и весь дом, а, пожалуй, и соседний тоже.

Мы с Капканом пошли на кухню картошку чистить, но в дверном проеме возникла совсем голая девушка.

— Мне, — заявляет, — помощь нужна. Шкаф не могу открыть. Пойдемте со мной, товарищ капитан.

Только я рот раскрыл, чтобы объяснить деве юной, что уловка эта использовалась еще неандертальцами в каменном веке, как инициативу проявил Михеев. Взял он меня за ворот, и аккуратно выставил за порог. И дверь за нами закрыл. Он на кухне, а мы с девушкой в коридоре. С совершенно обнаженной, напоминаю. Эх!

Вся в мелких брызгах, белее мела, она шагнула вперед так смело. Душа, как трава, развевалась ветрами, и волосы бились ее, как сети. И я раздевался, не ведая грани, меж человеком нагим и одетым. И мы играли, не зная правил, мы падали вверх, разбиваясь о небо, ведь мы не искали волшебного края, мы были там, где никто больше не был…

Хлопнула входная дверь. Я «Кольт» на стул положил, кителем накрыл. Елена наш трофейный пистолет в руках держит. Гости в кухню убежали. Непонятно, но разбираться не пойдем. Или пойдем, но позже.