- Смотри, покусаю, - наклонился к ней Демьян.

- Чай у меня самой зубы есть.

Кадка покатилась по полу, расплескивая воду. Агафья оказалась на лавке в крепких объятьях.

И все произошло как-то легко. Губы, ищущие в темноте нежную кожу, беспокойные смелые руки, сбивающееся от волнения дыхание, отдающий в уши шумный вздох, от которого внутри все переворачивается, и хочется двигаться быстрее и быстрее...

«Как можно быть несчастным и одновременно таким бессовестно счастливым? Разве это возможно?» Влюбленные лежали, тесно прижавшись друг к другу.

- Придавил тебя? - виновато прошептал Демьян.

- Нет, обнимай меня крепче. Обнимай, - льнула к нему Агафья.

- Ты, что плачешь? - почувствовал он соленый вкус щеки. - Жалеешь?

- Жалею, что не увижу тебя больше... Ты не бойся, резни на заставе не будет, кровь безвинная не прольется. Я сейчас уйду, и никто не узнает. Вои твои ведь смолчат, а коли и взболтнут, так вины на тебе нет, я же сама пришла.

- Как же ты под меня легла, ежели так-то обо мне думаешь? - парень обиженно слегка отстранился.

Лучины погасли, и в полумраке нельзя было различить лиц.

- Ничего я не думаю, не знаю я, что и думать, - Агаша уткнулась носом в его плечо. - Родить от тебя хочу, чтобы мне хотя бы дитя в память осталось. Я бы его по головке гладила да тебя вспоминала. Молвы людской я не боюсь, а Бог все знает, он меня не осудит.

Руки опять сплелись в объятья.

- Скажи, тебе лучше со мной... чем с той?

- С какой той?

- Ну, с холопкой той?

Демьян тихо рассмеялся:

- Ох, Агафья, да ты ревнивая какая!

- Да, ничего я не ревнивая, это ж я так спросила.

- Ревнивая, ревнивая. Помнишь, на льду по недогадливости Матренку стал хвалить, а ты от меня так прытко отвернулась, что аж косой хлестнула.