— Перед ним будет маячить призрак. Он не даст ему сосредоточиться. Мне нужен твой «Ламборджини». Необходим эффект, как от разорвавшейся бомбы.
— Хочешь раскрыть себя?
— Нет. Не себя. Что-то среднее между мной и той женщиной, которую он видел издалека. Он считал, что я и она одно и то же лицо. Предстать перед ним собственной персоной было бы откровенным нахальством. Он натура утонченная, мнительная. То, что нужно, додумает сам.
— Не перегни палку.
— Конечно. Нужны короткие вспышки, застилающие глаза.
— Только в том случае, если он до сих пор тебя любит, Алена.
— Любит. Сердцем чувствую. Мы созданы друг для друга. И это уже не миф и не шоу.
Мужчина сидел спиной, его лицо не попадало в кадр. Зал престижного ресторана. Напротив мужчины сидела Бурцева, показывая ему книгу. Микрофоны отключены.
Надежда Павловна встала и, попрощавшись, ушла. Объектив плавно перешел на соседний столик. За ним сидел Филипп и внимательно наблюдал за человеком, простившимся с его женой. Похоже, он оценивал его, как дорогую вещь, не зная, покупать ее или нет.
Мужчина допил коньяк, забрал книгу и тоже ушел.
Камера приблизилась к Филиппу. Включился звук.
— Слов нет. Фактура прекрасная. Он излучает обаяние. Редкий дар. Не зная по-русски ни слова, я его почти понимал. Очень выразительное лицо. Не сомневаюсь в том, что роль самого себя он может сыграть только сам. Он сам по себе образ.
Мокрые мостовые Москвы.
Лиля слушает голос по рации, сидя в машине.
— Он выехал. Налево поворота нет, свернет в вашу сторону. Выставляйте артистов на дорогу.
— Поняла. Отбой, Надя… Второй. Объект на подходе.
Гаишник вышел из милицейской машины и жезлом остановил идущий вдоль бульвара «Лексус».
Хозяин машины не устраивал перепалок с милиционером, хлопнул дверцей, поднял воротник плаща и пошел пешком.
— Третий. Трогайтесь за ним. Слепцов остановит машину. До метро далеко.
— Вас понял.