"Капсулы, с образцами полученного препарата, смешанные с надежной долей снотворного и готовые к тестированию в полевых условиях, отправляем вам, поскольку ваша военчасть оборудована биолабораторией, позволяющей размножить препарат. Рекомендуется проводить тестирование на заражённых, захваченных путем заманивания в ловушку, изолированно от других больных — во избежание потерь среди личного состава или уничтожения инъектированного объекта другими зараженными. Следует отбирать недавно заболевших, чей мозг меньше поражен: у них больше шансов на выздоровление. В дальнейшем предлагается начать массовое излечение населения: отлов зараженных, их реабилитацию и временное содержание на территории части с последующим созданием для их размещения изолированных и обороняемых поселений. Настоятельно просим передать информацию о нашем открытии верховному командованию страны, чтобы производство и использование препарата было налажено повсеместно. Так мы сможем переломить ход войны с вирусом. Мы уверены, что предлагаемое нами средство в руках правительства и армии сможет остановить пандемию и вернуть мир и безопасность в города нашей страны".
Захлопнув ноут, я выскочил из убежища в прохладную тьму парковки. Напрочь забыв об осторожности, слонялся кругами среди автомобилей и колонн. К счастью, этой ночью там было тихо, и никто не набрёл на меня в поисках жертвы. В голове переворачивался мир…
Я приучил себя не думать о зараженных как о людях. Они были для меня зомбарями, живыми мертвецами, животными — кем угодно, но уже не людьми. Я боялся их до дрожи — и ненавидел до омерзения. Дважды за всё время мне приходилось сталкиваться с ними в коридорах торгового центра. Один раз мне удалось убежать и спрятаться. В другой раз пришлось стрелять. Я выжил, а убитый зомби так и лежит там наверху… Тот случай был потрясением, я тогда чуть не ушел в запой, две недели не решался совать нос наружу. Но это было от испуга, шока, ведь я лицом к лицу встретил смерть. Как убийство я тот случай не воспринимал. Даже животное в этой ситуации я бы жалел, а то был монстр, который хотел меня сожрать. Я защитил себя и сделал город чуточку безопаснее.
И вот теперь оказалось, что зараженных можно лечить, что они не безвозвратно потеряны. Это было неожиданно. И в целом это было здорово. Правда, убийство зараженных уже не было таким геройством. Но я и так удовольствия от этого не испытывал, наоборот, предпочел бы вовсе с ними не сталкиваться.
Я остановился и оглянулся в холодной темноте. Сглотнул, передёрнул плечами и поспешил вернуться в свое убежище. Продолжил читать, просмотрел остальные мелкие файлы на флешке. Понял, что лекарство везли из лаборатории на одном краю города в военную часть, расположенную в паре километрах за другим краем. Я не знал раньше, что совсем рядом есть военная база. А впрочем, зачем мне было об этом знать в мирное время? Похоже, у ученых не было ни спутниковой связи, ни рации, иначе им не пришлось бы столько информации пересылать на флешке и рассказывать о своем открытии с нуля. Бедолагам оставалось только прорываться к военным, чтобы вручную передать им лекарство вместе с информацией о нем… Но неопытные солдаты из охраны лаборатории ценный груз до цели не довезли. И если бы не моя вылазка, так и лежал бы заветный чемоданчик с надеждой для человечества в искореженном джипе, в луже крови, среди разорванных тел…
Но теперь лекарство у меня. А у меня тоже нет оборудования, которое позволило бы выйти на связь с военными, нигде в торговом центре ничего подобного не продавалось, это я проверил еще в первые дни. И что же, мне тогда самому, пешком, нести лекарство в военчасть через город, кишащий людоедами? Но я же сам только чудом до сих пор жив, я не решаюсь отойти от торгового центра дальше пары домов и со страхом думаю о времени, когда в супермаркете кончится пригодная еда и придется делать более дальние вылазки. Где же мне соваться на улицу и пытаться пройти полгорода? Меня просто сразу сожрут, и никто не узнает о моем "подвиге”. Нет, я не могу. Простите, нет… Я не зомби-киллер какой-нибудь. Долг родине я отдал, я больше не солдат, я никому ничего не должен. Нет.
Нет, я сказал!
Я хочу и дальше сидеть в своей норке, смотреть сериалы и пить пиво с консервами, дожидаясь конца пандемии. Да что говорить, я и потом был бы не против продолжать такую жизнь. И уж точно я это не променяю на верную гибель. Так что всё. Оставьте меня в покое!
Я встал из-за стола и в беспокойных раздумьях нарезал круги по комнате. Да, ну и подарочек я нашел… Как теперь спать, как дальше жить, зная, что у меня здесь ключ к спасению стольких жизней? Совсем бездействовать всё-таки тоже было бы свинством. Так я тоже не могу. Надо как-то попытаться связаться с частью. Пусть приезжают или прилетают — и забирают лекарство. И меня вместе с ним пусть заберут в безопасное место. Тем более, в армии я служил, всё равно им как-нибудь пригожусь. Но где найти рацию?
4
Бело-синий полицейский джип стоял на противоположном краю площади напротив моего ТЦ. В день катастрофы экипаж следил за порядком на концерте. Разумеется, ребята ничего не смогли сделать, когда всё это началось. Их смела и затоптала разбегавшаяся в панике толпа, а через несколько минут тела растерзали зомбари. Я был рад, что ничего этого не видел. Сейчас я пробирался к джипу — согнувшись, перебежками, вжимаясь в каждую попутную нишу или дверной проем. Пока вокруг было тихо, но я старался в каждый момент пути иметь точку, в которой мог бы мгновенно укрыться при появлении зараженных. На улице было прохладно, небо над площадью затянули облака. Ветер шумел кронами деревьев, с лязганьем катал по асфальту между трупами пивные банки, бутылки и прочий мусор. Все эти звуки пугали меня. Пугала и опасность привыкнуть к ним и не услышать среди них звуков приближающейся опасности.
Вчера, ломая голову над задачей связаться с военчастью, я вспомнил, что рации должны быть в полицейских машинах. И что перед концертом я видел вдалеке тот самый джип. Я не разбирался в рациях, но знал, что патрульные держали через них связь, если не по всему городу, то по своей территории точно. И возможно, дальности полицейской рации хватит, чтобы докричаться до военных. Обойти площадь было не таким безумством, как поход к военчасти, но это тоже было огромным риском. Я не был готов на вторую изматывающую вылазку за один день. Поэтому отложил это на сегодня.
Присев между стеной дома и спинкой скамейки, я прощупывал взглядом дальнейший путь. До джипа оставалась пара перебежек: отсюда в углубленный в стену проем входа в кафешку — метров десять. И еще метров пять оттуда до джипа, припаркованного у бордюра под деревом. Я огляделся: ни на улице, ни в окнах никого не заметил. Подышал глубоко, набираясь смелости крепче сжал дробовик. И побежал — легко, бесшумно, тише шума крон под ветром. Забежал в проем, больно затормозив плечом в стену. Отдышался, выглянул, опять огляделся. Отсюда открывался более подробный вид на уходящую за угол здания напротив улицу. И там, среди брошенных автомобилей, копошились грязные скрюченные фигурки зараженных. Я мгновенно сполз по стене на корточки, чтобы они случайно меня не заметили. Облился п
Для этого рывка смелости я набирался еще дольше. Потом рванул с низкого старта, подбежал к джипу, запрыгнул в приоткрытую водительскую дверь и лег поперек сидений, чтобы меня не было видно снаружи. Осторожно защелкнул дверцу, утопил кнопку центрального замка. Отдышался. В машине было тихо, пахло пластиком и кожзамом внутренней обшивки. Проверил заднее сиденье и оборудованную вместо багажника клетку: чисто. А вот и рация — закреплена на панели перед передним пассажирским местом: черный плоский корпус, размером чуть больше автомагнитолы, с переговорным устройством на спиральном шнуре. Я сдернул ее с панели и стал осматривать. Вдруг что-то тихо стукнуло снаружи по машине, заставив меня вздрогнуть и замереть. Не поворачивая головы, я огляделся: за стеклами никого не было видно. Стук повторился. Еще. Еще несколько раз. На стеклах стали появляться крупные капли воды. Я с облегчением выдохнул. Всего лишь дождь… Нет, такими темпами меня не зараженные убьют, я от инфаркта загнусь.
Опробовать рацию нужно было прямо здесь. В бытовке стены практически заглушат сигнал, а включать ее на улице, выдавая себя шипением эфира, было бы самоубийством. В джипе же есть какая-никакая звукоизоляция. И если максимально убавить звук, то можно надеяться, что никто не услышит. Еще и дождь пришел мне на помощь, в его шуме точно никто ничего не услышит.
Я стал разбираться с настройками рации (к счастью, аккумулятор не успел разрядиться) и понял, что всё не так просто, как мне казалось. Я сканировал эфир, рация тихо шипела и свистела, но на всей шкале я не смог поймать ничего похожего на человеческий голос или хотя бы морзянку (впрочем, я ее и не знал). На какой частоте передавать сообщение так, чтобы его услышали военные? Я понятия не имел. Ничего не оставалось, кроме как перебирать частоты наугад, методом тыка и нашептывать одно и то же:
— Всем, кто слышит, прием!.. Мне нужно связаться с военчастью, частоту не знаю. У меня важная информация об антивирусном препарате. Прием!.. Мое убежище в торговом центре на центральной площади! Прием!.. Повторяю…
Раз десять я повторил сообщение на разных частотах, каждый раз пару минут слушал шипение в ожидании ответа. Потом еще несколько раз медленно прогнал всю шкалу. Ответа не было, только бесконечное шипение пустого эфира. Я подозревал, что делаю что-то совсем не то, может быть, надо просто переключить какую-то неизвестную мне настройку, но какую? Это был тупик. В конце концов я расстроенно вздохнул и запихал рацию в рюкзак. Выглянул на улицу: дождь разошелся, стало заметно темнее, хотя вечер еще только приближался. Потоки крупных капель пронизывали воздух над площадью, бомбили появившиеся на асфальте лужи, стекали по стеклам джипа, размывая картину за окнами.
Надо было возвращаться. В своих вылазках я еще ни разу не попадал под дождь и слабо себе представлял обратный путь в таких условиях. Я быстро промокну насквозь и замерзну, что само по себе не такая уж и проблема, но всё это может рассеять мое внимание. Надо быть очень осторожным и сосредоточенным. Зараженные не стоят на месте, постоянно бродят в поисках жертвы. И там, где по пути сюда было чисто, теперь может ждать засада.
Приоткрыв дверцу, я выскользнул наружу. Дождь сразу обрушился на меня холодными струями, намачивая одежду и затекая за шиворот. Я не решался надеть капюшон, чтобы не ограничивать боковое зрение, придется мокнуть. Посмотрел налево, через перекресток, туда, где по пути сюда видел копошащихся зараженных: теперь их там не было. Ну и хорошо. Посмотрел направо и обмер: темная долговязая фигура сутуло пошатывалась посреди тротуара метрах в десяти от меня. Не сразу я понял, что он стоит ко мне спиной. Шум ливня не дал ему услышать, как я вылезал из машины. Я наставил на зараженного ствол дробовика, пытаясь дыханием успокоить колотящееся сердце. Но в следующее мгновение понял, что стрелять было нельзя: позади зомбаря на некотором отдалении шарашились еще несколько. Возможно, это была та сама кучка, просто они миновали перекресток и прошли мимо джипа, не заметив меня внутри. И если я выстрелю в этого долговязого, мне придется иметь дело с ними всеми. Патронов, может, и хватит, да только кто сказал, что я всех положу с одного выстрела? А убежать смогу? По скользкому асфальту, лужам, да еще с вероятностью на бегу столкнуться еще с кем-нибудь. Нет, мне просто нужно было теперь быстро и осторожно, пока они не заметили, юркнуть обратно за угол дома, вдоль которого я сюда прокрался. Но я не успел: долговязый начал быстро поворачиваться в мою сторону. Решение я принял моментально.