– Я никогда не говорил тебе этого… – начал он, но как только я сверкнула в его сторону острым взглядом, запнулся. Ещё секунда, и он вновь решился говорить: – Когда мы ещё были людьми и вместе проходили Ристалище, был момент с переходом реки. Ты вскрикнула, и я выглянул из-за дерева, чтобы убедиться в том, что ты в порядке. До тех пор я думал, что влюблён в тебя, но когда увидел твоё идеальное, белоснежное тело обнажённым, я понял, что уже никогда не захочу другого. После Металлического Турнира мы все были растеряны, так что я надеялся на то, что в тот непростой период ты оценишь меня и даже сможешь полюбить. Я думал, что тебе нужно просто время, что я смогу вы́ходить тебя…

Я ничего не ответила, но так красноречиво отвела от него взгляд, что он сию же секунду заткнулся. Он думал, что “вы́ходит” меня! Словно паршивого котёнка! Ха! И почему он всегда не вовремя и не к месту?! С чего вдруг он взял, что может врываться в мои размышления своими нетактичными излияниями?!

– У нас не было близости уже три месяца. Я приду к тебе завтра?

Дело не в его зацикленности. Я тоже зациклена, но я никогда и ни при каких условиях не позволяла себе опускаться до уровня тряпки, никогда не вымаливала у Платины внимания, никогда не позволяла Платине видеть меня именно тряпичной… Я даже добилась того, что смогла заставить Платину бояться меня! А этот парень что смог? Вызвать у меня стойкое презрение к его стремлению биться челом в мои ноги и целовать их при любом удобном случае – вот и всё его неказистое достижение. Он изначально выбрал тактику жалости: сколько помню, неизменно стремился вызывать у меня жалость к своей персоне. И мне было жаль его поначалу. Но жалость непродолжительна, а вот рождаемое ею призрение, уверенно приходящее на смену своему родителю, более устойчиво. Я даже секса с ним больше не хочу, как бы сильно он ни старался и какие бы свои таланты он ни демонстрировал в постели – глаза б мои его больше не видели.

– Встретимся в Руднике. Уходи.

Стоило мне сказать ему, что делать, как он тут же принялся исполнять мою волю. За пятнадцать лет ни одного достойного, стоящего, интересного сопротивления с его стороны. Интересно, что в голове у этого странного парня, что он с такой лёгкостью отдал в моё всецелое распоряжение свою бесценную судьбу? Почему вместо того, чтобы уходить в добровольное рабство, он не подумал, как думала я до своего насильного зацикливания, что, получив в своё распоряжение удвоенную порцию ресурсов, можно сбежать с ними прочь из Дилениума? Почему он не задумался ещё раньше, в Ристалище: отдал в моё распоряжение свой рюкзак и свою одежду, не проработав вероятность того, что я могу сбежать с его запасами, оставив его не с чем, да ещё и голым посреди леса? Чем он в своей жизни вообще руководствуется? Ничем?

Очевидно, он по своей изначальной сути подкаблучник, в то время как я напротив – один сплошной кремень. Я не могу уважать человека, который в моей компании унижается до вымаливания ответных чувств. Не могу подчиниться такому мужчине даже в сексе. Может, Золото прав: зачем мне сдался Свинец – прогнать его, что ли? Может, хотя бы разозлится и наконец начнёт отращивать яйца.

Особенность Свинца: он не способен занять мои мысли надолго – я не люблю рассматривать неинтересное, так что благодарна ему уже только за то, что его персона не отнимает у меня много времени. Мысли от беловолосого быстро перетекли в мысли о недавней бурной реакции Платины. Пора разобрать этот случай детально: Платина убеждён в том, что я хочу причинить Тее зло, но с чего мне вдруг желать подобного? Вывод: он думает, что я ревную. А ревность я могу испытывать только в случае, когда это не беспочвенно. И если Платина считает, что я могу ревновать, значит, он уверен в том, что почва для такого развития событий есть. Бинго: он испытывает к этой девочке нечто большее, чем это прилично или выгодно для его ранга, статуса или положения!

Я вздрогнула, словно ужаленная! С самого начала я думала, что Платина планирует обойтись с Теей по тому же сценарию, который он провернул со мной, отчего мне было жаль эту наивную дурочку, и я всерьёз желала защитить её, и даже защищала! Но реакция Платины открыла мне глаза: всё теперь предстало предо мной в зеркальном отражении… Не ревность, но чувство, вызванное болезненной зависимостью, не поддающейся контролю зацикленностью, начало застилать мне глаза. Дурацкий вопрос навеялся старой психологической ломкой, переживаемой из года в год: чем я хуже неё?! Нет, так: чем она лучше меня?! Точно! Ему ведь нравятся брюнетки! Слабенькие девочки, мнящие себя сильными! Она же совсем малолетка! Мне хотя бы было девятнадцать, когда он взял меня, а Тее только восемнадцать исполнилось перед самым началом Турнира!

Чистая, невинная, совсем юная девочка, достаточно сильная, раз умудрилась выжить в самом бедном и злачном Кантоне во всём Дилениуме, и при этом не костлява и откровенно хороша собой, в придачу ко всему этому не заинтересована в Платине, как в мужчине, исключительно только как в гаранте, без которого она пропадёт в Ристалище – перед моими глазами сейчас ожил портрет идеала, однажды по беспечности описанный мне самим Платиной!

От напряжения бокал с виски в моих руках растрескался на мелкие осколки. Всё ещё пребывая в шоковом состоянии – шок зацикленности, – я посмотрела на свою руку и, продолжая тяжело дышать, замерла. Ртуть начала окрашивать диван, капать на пол… Мои апартаменты давно отравлены – здесь боятся наводить уборку даже клеймёные, только Металлы и не опасаются заглядывать сюда, и те идут на риск изредка, исключительно по нужде…

Свободная Дементра и зацикленная Ртуть продолжали внутри меня ожесточённый бой:

“ – Какой всепоглощающий ужас – он предпочёл её мне!

– Какое безразмерное счастье – он предпочёл её мне!

– Что в этой сучке есть из того, чего он не нашёл во мне?!

– Бедная девочка, на неё обратил внимание самый опасный из зверей!

– Он должен желать быть со мной вечно!

– Он наконец отпустит меня?!

– Он не может любить другую!

– Умоляю, пусть он влюбится в эту девушку!