– Да, это лучшее решение. Умирать, так вместе, да?

– Не шути так, пожалуйста, Картер. А чтобы я не включила зануду, давай уже пробовать скорее.

Мы взяли по круассану, закрыли глаза и на счёт три откусили первый кусочек.

– Очень вкусно, просто божественно, – круассаны были с шоколадом, – таких вкусных я ещё никогда не ела, – сказала я чистую правду.

– Да, неплохо, хотя бы можно есть, – согласился Картер. – Конечно, до звания самой лучше домохозяйки в мире мне ещё далеко, но нужно же с чего-то начинать.

– И это прекрасное начало. Честно, мне очень нравится. Главное, теперь суметь остановиться, – Картер уже совсем расслабился, он был доволен, что всё удалось. Нет, он не гордился, ни в коем случае, просто он хочет, чтобы всё делалось хорошо и им самим, и другими. За себя может быть абсолютно спокоен, «талантливый человек талантлив во всём».

– У меня есть ещё кое-что для тебя, Фейт, – сказал Картер и взял с микроволновки листок бумаги.

Это было приглашение в музыкальную академию для меня.

– Но… Но я же ничего никуда не отправляла. Как они вообще узнали обо мне? – в недоумении спросила я, чуть не подавившись круассаном.

– Мы очень хорошо общаемся с директором этой академии, – начал Картер, – я отправил ей видеозапись, на которой ты поёшь и играешь на фортепиано, она буквально сразу же ответила, написала мне, что это огромный грех, что ты до сих пор не у них, не на большой сцене, а пропадаешь в никому не известном городишке. Прости, пожалуйста, Фейт, это её слова. Вместе с ними она прислала это приглашение и написала, что будет очень тебе рада, будет ждать встречи с тобой. Это так здорово, Фейт! Я так рад! Ты сможешь заниматься своим любимым делом, – музыкой, – в лучшем музыкальном учебном заведении мира, тебе будет рада любая сцена, ты сможешь выступать и дарить свой талант. Свою музыку людям. Представляешь? – Картер весь сиял. – А ещё мы будем с тобой ближе, – добавил он.

– Картер, дорогой, спасибо тебе огромное за заботу! Спасибо тебе за всё! Но можно я снова скажу длинную речь, ты готов меня выслушать? – спросила я.

– Да, конечно, – его улыбка немного потускнела, но всё равно он был прекрасен, что уж тут говорить.

Мне так не хотелось его расстраивать, разочаровывать, огорчать, но я не могла не сказать то, что сказала. После того, как подарил мне приглашение, Картер остался стоять, облокотившись о столешницу зоны раковины, спрятав руки в карманы. Я подошла ближе к нему.

– Понимаешь, Картер, мне так неудобно всегда, когда мои представления о чём-то расходятся с представлениями об этом же дорогих мне людей. Конечно, у каждого должен быть свой взгляд на все вещи и всё происходящее, я сейчас постараюсь объяснить, что именно имею ввиду, хорошо? – спросила я, готовясь к длинному монологу, Картер кивнул, и по его взгляду было понятно, что он дейсвтительно приготовился внимательно слушать. – Иногда я иду домой с желанием съесть на ужин, например, курицу, я знаю, что она есть в холодильнике, знаю, что могу её съесть, что даже это нужно сделать, иначе она скоро испортится, – обычно у нас ничего не портится, но теоретически ведь может. И вот я вхожу в дом и слышу запах только что приготовленной лазаньи, папа радостно встречает меня и приглашает к столу. Я обожаю лазанью, но я уже настроилась на курицу, но так не хочется обижать папу, конечно, он не подаст вида, даже если ему станет грустно и обидно, но, в общем, не хочется разрушать атмосферу, и мы вместе едим наивкуснейшую лазанью, а курица продолжает ждать своего звёздного часа в холодильнике. Иногда я вообще не планирую кушать, а папа предлагает мне своё новое блюдо, и, конечно же, я не могу отказаться, чтобы его не обидеть. Мне сложно признаться, что я знала раньше то, что папа только что мне так активно рассказывал, думая, что я никогда не слышала об этом. Часто я делаю вид, что слышу обо всём впервые от него (ведь это абсолютно ничего не меняет, а ему так приятно быть первым), иногда мне всё же хватает смелости признаться, что я уже знаю об этом, но не так подробно, как рассказал мне папа, но скольких усилий мне это стоит, даже представить сложно. Не люблю, когда люди разочаровываются, у меня не хватает смелости становиться причиной разочарований. Многие считают, что я сильная, самодостаточная и всё такое, но, возможно, я, наоборот, слишком слаба, поэтому стараюсь избегать всевозможных колыханий человеческих чувств и эмоций, по крайней мере, со знаком минус. Но как бы там ни было, я не люблю разочаровывать людей. Поэтому часто поступаю так, как хотели бы они. Конечно, я надеюсь, что есть какая-то грань, которую я переступить не смогу, хотя всякое может быть, но пока что в важных моментах я себя не предаю, даже если близкие люди думают не так, как я. Если дело не столь значительное в глобальном смысле, то, конечно, я уступаю (хотя люди даже не подозревают об этом, – так, игра с самим собой), так проще, – я посмотрела на Картера (до этого мой взгляд всё время был устремлён в одну точку – в единственную среди множества чёрных белую бусину на браслете на руке Картера).

– Мама подарила мне этот браслет, когда мне исполнилось семь лет, – ответил Картер на мой немой вопрос. – «Если не похож на других, притягиваешь больше взглядов, как добрых, так и нет. Конечно, есть вещи, которые от нас не зависят, но в любом случае в глобальном смысле всё в твоих руках», – слова мамы я выучил наизусть. Конечно, они крайне высокопарные, может быть, даже банальные и приевшиеся, я понимал это даже в семь лет, но они очень простые и правдивые, я их принял и осмыслил. Думаю, что именно они, наравне с ещё морем мудрых высказываний родителей, сделали меня тем, кем я сейчас являюсь. Я тот, кем хочу быть, конечно, не без стремления к лучшему. Мне нравится моё мироощущение, и я принимаю взгляды других людей, ведь каждый человек не похож на остальных, и это просто потрясающе.

– Да, это потрясающе! – повторила я. – Прости, что снова загрузила тебя, просто…

– Ты воплощение истины, ты всё понимаешь, – не дал мне договорить, Картер. – Повторюсь уже в какой раз, что тебе совсем не за что просить прощения, твои слова – это клад. Если какой-то человек доходит до чего-то годами или даже десятками лет, ты это уже знаешь, как и то, до чего доходит другой, третий и так далее. В тебе вся суть. Это твой дар. По крайней мере я обсолютно в этом уверен. Ты моя истина, и я готов слушать тебя бесконечно даже просто ради того, чтобы сэкономить время, которое я тратил бы на открытие правды, и потратить его на что-то важное, полезное, ну, и приятное, – и он улыбнулся. – Сейчас я сэкономил массу времени и думаю, что можно потратить его на что-то приятное, – он притянул меня к себе, и мы почти поцеловались, но я не могла, я должна была закончить свою мысль.

– Прости, – слегка оттолкнула я Картера и снова села туда, где недавно сидела. – Но ты меня не дослушал, а снова перевёл разговор в сторону моей идеальности. Можно я договорю?

– Конечно, Фейт! – Картер тоже вернулся на свой стул, а в его глазах стала заметна обида и непонимание, наверно, даже непонимания было больше, и это меня радовало.

– Не обижайся, пожалуйста. Мне действительно очень приятны твои забота и внимание, я тебе благодарна за всё! Просто понимаешь, я говорила про то, что, если дело касается особо важных для меня вопросов, то я слушаю только своё сердце и ни что и ни кого больше. И вот сейчас речь как раз идёт об одном из таких вопросов. Я точно знаю, чувствую каждой клеточкой своего тела, что моё предназначание учить детей, да и взрослых тоже, музыке, а не дарить эту музыку со сцены. Конечно, большинство скажет, что я сумасшедшая, потому что только такая может променять славу и признание на занятия с детьми в каком-то никому не известном городишке, но я чувствую себя собой именно на занятиях вокалом, на других занятиях с детьми. Понимаешь, это моя стихия, так же, как, несомненно, твоя стихия – сцена.