Стены в столовой исписаны лозунгами. От руки. Новые изречения появляются каждый день. «Кто не ломал, тот не построит», «Ломай, или тебя сломают», «Делай вещи, а не деньги», «Кувалда – лучший друг интеллектуала», «Сломал – радуйся, построил – наслаждайся». Тут ведь каждый пришел не стены ломать, не потолки, а старую жизнь, гнилую и мутную, смрадную, липкую, пропитанную завистью, презрением, неуважением, эгоизмом.

Почти все – молодежь, но даже среди молодых есть ветераны, сломавшие не одну башню и не две. Часто Денис видит, например, знаменитого Бориса Колыванова, или дядю Борю. Дяде Боре двадцать семь лет, и он сломал, от сотого этажа до первого, девять домов.

А всего их в Москве двести тридцать пять, и ломают по три в год.

Другая популярная фигура – Модест, он вне конкуренции; когда он приходит на слом, собирается толпа, всем интересно посмотреть, как зеленый человек орудует двумя кувалдами, с двух рук, не потея и не утомляясь.

Здесь его называют Халк, но только за глаза. Модест обидчив. С другой стороны, за все время работы на сломе Денис только раз видел, чтобы Модеста всерьез вывели из себя: какой-то неуч спросил (кстати, вполне вежливо), действительно ли зеленые люди вдыхают углекислый газ, а выдыхают кислород. Но и тогда не дошло до греха: болвана отвели за угол и растолковали, что гомо флорус дышит не легкими, а всей поверхностью тела. И вообще, Модеста, когда он работает, лучше не отвлекать. А работает он всегда.

Трудовые подвиги зеленого существа пытаются повторить многие, но пока никто с двух рук бить не научился. Денис тоже не научился, хотя по молотобойному делу он всегда был один из первых и девушку Таню именно этим привлек.

Таня, кстати, не скрывала, что пришла на слом искать себе хорошего парня. Все грязные, все в пыли, все с ног до головы обмотаны тряпками; смотришь только в глаза и еще на то, как человек себя ведет; идеальная обстановка для смотрин.

Слом – самое эротическое место в городе Москве.

В тот день молотобоец Герц вошел в столовую, поигрывая кувалдой, как ножичком перочинным. У рукомойника шумно привел себя в порядок, вразвалку встал к раздаче, пошутил с разбитными поварихами, получил порцайку; утвердился за столом, в два укуса рубанул курячью ногу, преломил пополам свежую буханку. Только потом перевел взгляд на сидевшую напротив маленькую девушку в косынке, гревшую ладошки о кружку с чаем.

Кувалда у Дениса была персональная. С гравировкой: «Для тонкой работы». Девушка прочитала, рассмеялась.

– Можно потрогать?

– Меня? – уточнил смелый молотобоец.

– Ее.

– Меня – можно. Ее – нельзя. Сложный инструмент, настройки собьешь.

Девушка опять рассмеялась. Зубы белее белого, ярчайший румянец, не красавица, но лицо правильное, открытое, глаза умные, лукавые. Чистая кожа, ни грамма косметики, крепенький мужской подбородочек, живой подвижный рот, сдвигаемый набок в моменты задумчивости. После того как четыре часа подряд помахаешь кувалдой – становишься очень внимательным к деталям женской внешности.

– А зачем царапины? – спросила она.

– Это не царапины, – поправил молотобоец. – Это насечки. По числу башен.

– Ты сломал две башни?

– Эта – третья. Кстати, я Денис.

Она ему понравилась. Загадал: если встретимся внизу, в нормальной одежде, и у нее окажется хорошая фигура – ни за что не упущу.