Один вечер не просто изменил все — он дал начало всем прочим ужасным и печальным событиям, обрушившимся на семью Куперов и Тауэров в последующий за тем месяц. Конец обеих семей был страшен и скор. Обагрившись кровью, Ламтон-холл стал историей.

Однако в первые минуты, с которых клубок бед начал разматываться, никто даже не предполагал, что им предстоят еще большие испытания, что уже успели обрушиться на их голову.

Вечер обещал пройти тихо и привычно. В открытое окно задувал теплый ветер, огонь в камине уютно трещал.

— Очки? — Вивиана со смешком присела на подлокотник. Эдмунд поднял голову.

— Да… Я порой надеваю их, когда сажусь читать.

Девушка улыбнулась, чуть склонив голову набок.

— Я столького еще о тебе не знаю.

Он нежно погладил ее по руке, потянувшейся было к оправе: перехватил, прижал к губам, переложил себе на грудь, где уже накрыл своею ладонью.

— У нас впереди годы, чтобы это исправить.

— Надеюсь на то, — Вивиана нагнулась, чтобы поцеловать мужа в висок. Над головами у них раздались шаги. Что это, мистер Тауэр ходил в своей комнате?

— Кажется, твоему отцу лучше. — улыбнулся Эдмунд. Он пребывал в прекрасном расположении духа, и собирался было завести с женой разговор о скором переезде в Лондон, но, когда вдохнул, чтобы начать речь, закашлялся. Что-то попало в горло, подумал он, хлопая себя по груди. Однако нечто, засевшее в легких, никак не хотело выходить наружу, напротив, Эдмунд ощущал словно вбитый под ключицы кол.

— Принести тебе воды? — Вивиана забеспокоилась. Она встала, собираясь бежать на кухню, но не двинулась с места: Эдмунд сполз на пол, зажимая губы рукой. Кашель его прервался на душераздирающей ноте, молодой человек с тихим вскриком потерял сознание. На ладони, которой он зажимал рот, остались капли крови.

— Помогите! — в отчаянии завизжала Вивиана.