– Король умер. Да здравствует король, – сказала она, протянув ему корону.

Серефин поднял на нее глаза. Теперь они казались таинственными, наполненными духовностью и божественностью, а звезды, кружащиеся в темноте его левого глаза, контрастировали со светло-голубым, словно лед, цветом правого.

– Никогда не думал, что услышу эти слова, – устало рассмеялся Серефин.

– Где все Стервятники? – спросила Остия.

– Скорее всего убежали вслед за главой своего ордена, – предположил Серефин.

– Полагаю, следующий вопрос должен быть: где ваши придворные? – произнесла Париджахан.

– Скорее всего ждут снаружи, чтобы увидеть, кто выйдет из собора живым. Им неохота пачкать руки, – покачав головой, ответил Серефин и крепко сжал в руке железную корону.

«Он не уверен, что готов к этому, – поняла Надя. – Он напуган».

Было странно смотреть на Серефина как на обычного юношу, а не ужасного кровавого мага, о котором постоянно шептались в монастыре, где она выросла. В монастыре, который он сжег дотла.

Остия коснулась его руки.

– Я пойду, – тихо сказала она.

Серефин кивнул, и девушка выскользнула из собора.

Париджахан подняла кубок, валявшийся рядом с королем. Надя отшатнулась, когда аколийка поднесла его ближе к ней.

– Я доверяла ему, – прошептала Париджахан, и в ее серых глазах сверкнули слезы.

Она посмотрела на Надю, и в ее взгляде читалось сочувствие.

«Я тоже. Хуже того, думаю, я его полюбила».

Не раздумывая, Надя обхватила пальцами ножку кубка и забрала его из рук Париджахан. Он был сделан из серебра и стекла, а на дне оставались капельки крови. Надя рассеянно обвела пальцем ободок.

Все казалось мрачным и туманным. Словно они все очнулись ото сна. И, судя по всему, Серефин чувствовал то же самое.

Он все еще вертел корону в руках, а на изможденном лице виднелась задумчивость. Поднявшись, он шагнул к телу отца, и в его глазах мелькнула боль. Париджахан подошла к нему и положила руку на плечо.

– Позволь мне, – тихо сказала она