— Спрашиваешь, как отношусь к вашей свадьбе… — Алекс выдержал паузу и добавил: — Я очень рад за вас обоих. Честно, — искренне прозвучало. — Теперь спокоен за будущее дочери, ведь ты будешь рядом с ней, будешь заботиться, любить и оберегать — лишь бы она была счастлива, большего не надо, — почему-то с грустью ответил, словно… прощается навсегда?

Даже не знаю, как реагировать… И нужно ли ставить в неловкое положение, задавая неуместные вопросы?

Но выяснить необходимо:

— Всё же что-то волнует тебя? — промолчать тоже не могу.

— Тине не говори об этом… не хочу её тревожить и расстраивать…

— О чём идёт речь? — я нахмурился.

На всякий случай обернулся назад, выглядывая мою малышку — вышла из душа или нет, а то есть у неё особенность появляться в неподходящий момент.

— У меня рак желудка, — сознался он. — Дочь не в курсе, мы с Ларой решили не говорить ей пока. Отчасти, по этим причинам жена согласилась отпустить Тину на учёбу, чтобы она не видела меня в этом состоянии, которое с каждым днём становится более явным… и поэтому моя жена излишне психует — по поводу и без…

— Вот как… — час от часу нелегче, и это помимо того, что Алекс уже неизлечимо болен — одно наслаивается на другое и дополнительно влияет на его самочувствие.

— Сколько проживу — понятия не имею… Врачи точных сроков не называют: от двух месяцев до полугода. Короче, недолго осталось…

— Неужели, ничем нельзя помочь? — хуже не придумаешь, когда звучит неизбежный приговор.

И считаю: скрывать правду — не выход из ситуации. Рано или поздно Тина всё равно узнает — и лучше рано, чем поздно… Вряд ли она поблагодарит кого-то за то, что её оградили от проблем и держали в неведении. Для неё это будет болезненным невыносимым ударом…

Самое ценное — время, и его надо использовать по максимуму. Сейчас!

— Нет, мне уже ничем не помочь. Единственное, о чём я мечтаю — не связано с лечением. Хочу увидеть свою дочь в белоснежном подвенечном платье. Внуков бы ещё понянчить… только не судьба… не дождусь их рождения…

Не ожидал услышать такие откровения…

— Ты можешь быть уверен, я сделаю Тину счастливой, — всё, что могу пообещать.

Никак не приду в себя после разговора с Алексом, нескончаемый поток мыслей не даёт покоя теперь… это тронуло до глубины души…

И я прав в своём мнении: Тина должна знать правду!

Но есть проблема… Как бы деликатно сообщить обо всём? При этом выполнить просьбу и сдержать данное её отцу слово — пока не рассказывать о фатальном приговоре. Такую позицию тоже можно понять: как мужчина и глава семьи, он не хочет, чтобы к нему испытывали жалость — некоторым людям проще не посвящать в подробности своих бед и справляться самостоятельно с возникшими сложностями.

Только замалчивание ситуации приведёт к логичному результату — моя девочка огорчится и обидится. Обвинит нас, кому было известно о неизлечимой болезни, что не дали ей возможность сделать элементарное — провести с папой отпущенный ему срок жизни, проститься и попрощаться с ним навсегда… И, соглашусь, она будет абсолютно права, предъявив претензии по этому поводу.