Я сажусь в машину и наблюдаю за ним через окно. Очень-очень странно. Голоса, которые все время сидели в моей голове, теперь все молчат, абсолютная тишина. Может быть, я оставила их всех в этом убогом месте? Я вижу, как большая, слегка загорелая рука Блейка закрывает дверь машины (я всегда любила его руки), и одинокая слеза скатывается по моей щеке. Я дотрагиваюсь до нее, и смотрю с изумлением.

Наверное, я все еще люблю его... жаль, что он скоро будет мертв.

Мое сердце начинает покалывать, но я не собираюсь копаться в этом, иначе это сделает из меня сопливую, испуганную трусиху.

Машина отъезжает, я поворачиваюсь назад, чтобы посмотреть на него через заднее окно. Он стоит неподвижно у дверей клиники, и кажется каким-то потерянным. Такое противоречивое чувство убить, кого ты любишь так сильно, такого красивого мужчину. Но я предпочитаю стоять над его могилой, которую будут охраняться только кипарисы и оплакивать потерянную любовь, чем смотреть на ее победу.

— Куда вы меня везете? — спрашиваю я водителя.

— Longclere Hall, леди Виктория, — вежливо отвечает он.

Будет не плохо увидеть своих родителей снова. Я сижу сложа руки и не могу удержаться от улыбки. Я вышла из этого дурдома, и я свободна. Я опускаю глаза на бумаги в своих руках. Я сделала это. Я раздавила его, а потом я раздавлю ее. Но ее смерть будет не легкой. Я заставлю ее молить меня, чтобы я дала ей умереть. Повернув голову к окну, моя улыбка застывает. Высокий, на огромной скорости внедорожник с металлическим защитным кожухом впереди мчится прямо на нас. Они хорошо все спланировали, зная, с какой стороны я обычно сажусь в машину. Он врезается в Бентли с тошнотворным звуком корежащегося металла, и раскаленная боль вырывается с бульканьем из моего горла.

Когда-то, давным-давно, у меня был смех похожий на легкий перезвон подвесок канделябра люстры. Милый звук, он никуда не пропал, потому что слышится откуда-то издалека, приближаясь. Свет становится ярче и белее, я никогда такого не видела.

Это такое облегчение.