— Конечно. Мне не нужно бесполезное отродье.
Во мне вспыхивает гнев. Сука. Я не могу позволить своему гневу, сделать себя не неосторожным. Я повожу напряженными плечами, мой голос звучит совершенно спокойно.
— Как мы это сделаем?
Она внезапно нагибается вперед, так быстро, как змея, впившись в меня глазами, и слегка проведя по моим костяшкам пальцев. Это похоже на ласковое прикосновение любовницы. Я замираю, во мне поднимается невероятное чувство отвращения. Я подавляю вековой инстинкт, который спас первобытного человека от превращения в обед саблезубого тигра. Я целенаправленно смотрю ей в глаза, она чувственно улыбается, и кажется почти опьянена властью, которую испытывает надо мной.
— Я хочу, чтобы бы ты потерял свою славу публично. Я хочу, чтобы ты отказался от всего богатства Баррингтона. И затем я хочу, чтобы ты пришел сюда и забрал меня из клиники.
— Почему? Какая выгода для тебя?
Она пожимает плечами.
— Сатисфакция.
— Договорились.
Она хмурится.
— Ты понимаешь, что я сказала? Ты не сохранишь не имени, ни богатства семьи Баррингтонов.
— Хорошо.
Гнев вспыхивает в ее глазах.
— Ты делаешь это ради нее и этого... маленького, общего порождения от нее? — срывается она.
— Это маленькое, общее порождение —
Она откидывается на спинку и делает вид, будто небрежно рассматривает свои ногти.
— Как же я ошибалась насчет тебя. Я думала, хоть ты и не настоящий Баррингтон, но ты был намного лучше, чем обычный простолюдин, — она осматривает меня чуть ли не всего. — Но ты такой же, как они. И ты доказал это влюбившись в самую низменную проныру из всех них. Ты только и знаешь, что ставить свою собственную эгоистичную похоть превыше всего, превыше по-настоящему важных вещей.
Я встаю и смотрю вниз на нее — пустая оболочка, жившая только ненавистью и лютой ревностью.
— Я вернусь, когда все сделаю.
— И ох! Сегодня на ужин я хочу угольной рыбы со смесью восточных овощей. Горячую и подготовленную в Мишленовском ресторане.