Угрожающий взгляд в его сторону зубоскал решил игнорировать. Шейсаллех все-таки пристроил руку на ее талии, и осторожно вел между валяющихся тел. Одно из которых ей было знакомо лучше прочих.

— Шейсаалех, подожди!

Аэлиша резко свернула вправо. Мужчина недовольно цыкнул, но проследовал пару шагов за ней.

— Вот, — она указала пальцем на валяющегося лицом в траве Томаса, — он мне отец?

Мужчина подошел ближе и присел на корточки.

— Нет, — лаконично ответил Шейсаллех.

— А можешь разбудить его?

Мужчины переглянулись. Молча подхватили упитанную тушу того, кто последние двадцать три года назывался ее отцом, и потащили прочь. Завернув в ближайший переулок они сбросили Томаса прямиком в дорожную пыль. Легкий пасс рукой и мужчина глухо застонал. Шатаясь и упираясь дрожащими руками в землю, он принял сидячее положение и осоловело огляделся по сторонам. Как только его взгляд прошелся по ее лицу, то в мутных глазах вспыхнуло так знакомое Аэлише отвращение и гнев.

— Ты-ы-ы… тва-а-арь, кха, кха… — Томас схватил себя за горло и выпучил глаза.

— Еще одно грубое слово в адрес моей невесты и ты сдохнешь, — ровно произнес за ее спиной Шейсаллех. Злость на обман жениха сразу скатилась на несколько позиций, зато чувство досады на собственную мягкотелость возросло настолько же.

— Невесты?!

— Ты мне не отец, — вместо ответа произнесла она.

Лицо Томаса посерело. Короткие пальцы скребли по груди, словно бы мужчина страдал сердцем.

— Откуда ты… Нет! Не возможно!

— Кто мои родители? Говори или…, — многозначительный кивок за правое плечо отразился в поросячьих глазках волной паники. Но Томас был бы не Томасом, если бы из его рта вновь не полилась грязная брань. Пришлось Шейсаллеху продемонстрировать свою силу еще раз. И для просветления в «батюшкиной» голове приложить эту голову об стенку ближайшего дома разок другой. Методы ее жениха оказались более чем эффективны.

Запинаясь и давясь через каждое слово, Томас поведал ей, что она — дочь его когда-то сотоварища по торговле. Вместе они держали в столице лавку, вложившись в это дело поровну. Однако, спустя время прохвост (тут уж Томас не мог удержаться) Бертран вздумал жениться. На беду избранницей стала юная девушка, на которую и сам Томас имел виды. Однако же барышня, что каждый день посещала их лавку, выбрала совсем не его. Томас исхитрялся и так и эдак, но родители не стали неволить свое дитя и через месяц Бертран и Ханна поженились. Томас затаил злобу. Даже то, что Бертран оставил все дело ему, а сам с нуля принялся возводить собственное, не смогли смягчить завистливое сердце. Масло в огонь добавило и то, что очень скоро дела у бывшего товарища резво пошли в гору. Стремясь увеличить свои доходы, Томас женился на Омелии, наследнице и единственной дочери у состоятельной пары из верхнего города. Но ее приданого хватило ненадолго. Торговля хирела, жена была нелюбима, а у Бертрана все шло как по маслу, а вид цветущей Ханны, что носила под сердцем дитя, бередил душу неимоверно.

Стремясь насолить счастливчику хоть как-нибудь, Томас придумал чудовищный в своей бесчеловечности план. Распродав все, он уехал из города. Выждав пол года, купил двух наемников и приказал выкрасть и принести ему дитя Ханны и Бертрана…

— Ты! С-с-старый ублюдок! — замолчавший на полу слове Томас побледнел и, закатив глаза, рухнул в обморок. Аэлиша дрожала в кольце сильных, так нужных ей сейчас, рук. То, что она слышала, было слишком чудовищно.

— Остынь брат! — в голосе Тиршанна сквозила едва сдерживаемая ярость.

— Пусть закончит, — тихо попросила она, крепче прижимаясь к Шейсаллеху. Только его близость и крепкие объятья помогали ей удержать тело в вертикальном состоянии, а разум в сознании.