Обсудив со мной своего брата, Фредди переключился на описание плохого обращения его отца с матерью. Я воспользовался возможностью и попросил его подробнее рассказать о своей матери.
— Она была такой же, как и все другие матери, — сказал он. — Готовила и убиралась, следила за домом и заботилась обо мне. И мирилась с тем дерьмом, которое творил мой отец.
Учитывая все проблемы Фредди, я сомневался, что это была вся история. Судя по его полной неспособности выстраивать отношения и его выбору супруги в сочетании с однобоким идеализированным восприятием матери, я мог сделать вывод, что отношения маленького Фредди с матерью были отнюдь не наполненными заботой, а скорее деструктивными.
Человек, который в детстве был окружён материнской заботой, сказал бы: «Знаете, было хорошее и плохое. Мне не нравилось, когда она делала это, но нравилось, когда…» Это была бы более сбалансированная и реалистичная точка зрения. А когда клиент полон крайностей и противоречий — в данном случае, абсолютная неприспособленность взрослого человека вкупе с идеализированной картиной детства — мне ясно, что за этим кроется глубокая травма, которую он сам пока отрицает.
Я ухватился за его слова:
— С какими поступками вашего отца приходилось мириться вашей матери?
— Он кричал на неё. Мама говорила, что он вечно «шляется», что не хочет проводить с нами время. Но она всё же пыталась сохранить семью.
— Как на вас повлиял тот факт, что вы видели, через какой ад ей приходится проходить с вашим отцом?
— Иногда это беспокоило меня, — признался Фредди, — особенно когда она в слезах жаловалась мне на него. Мне было тяжело оттого, что она так несчастлива. Порой она злилась на меня, и в такие моменты я чувствовал себя просто ужасно.
Наконец он решился показать мне свою уязвимость.
— Похоже, временами вас беспокоило, что ваша мама плачет. А когда она злилась, вам трудно было принять это.
ЧТО ТАКОЕ ОТРИЦАНИЕ?
— Ну, думаю да, но папа… — и он продолжил рассказывать об отце-дьяволе и матери-ангеле.
Но дверь, ведущая к его чувствам к матери, уже была открыта и в течение последующих сеансов мне удалось узнать о ней больше.
Наконец я смог спросить его:
— Как она вас критиковала? Расскажите мне об этом.
Он ответил, не раздумывая:
— Она говорила мне то же, что и моему отцу. Но иногда мне доставалось сильнее, чем ему. Казалось, будто она вымещает на мне своё раздражение, но что я мог с этим поделать?
— Что вы чувствовали в такие моменты?