А ведь теперь чистенький, причесанный (и постриженный ею) он выглядел не так коряво, как прежде. У него было сильное тело, недостаток роста компенсировался крепкими мускулами - как у дикого зверя, отличающегося не красотой, а силой.
— Скажи, почему ты занимаешься этим? — осторожно спросила она. — У тебя сильное тело и ты не глуп. Ты не хотел заняться чем-то другим?
— Хотел, — подняв взгляд из тарелки с супом, ответил Горд.
Глава 23
— Мой отец был слугой при войске, — чуть-подумав продолжил Горд. — Но он чем-то проштрафился, никогда не рассказывал, чем именно. Его изгнали в низшие слуги. Он стал заниматься этим, других вариантов не было. А я ... всегда хотел стать солдатом. Выбиться в воины. Но у отца не было денег на доспех, оружие и обучение. Я унаследовал его работу. Другие низшие слуги ценят меня. Это важная работа. Я ценю ее тоже. Вы бы сдохли от грязи, если бы я и два других не трудились каждый день.
Камира сама удивилась тому, что почувствовала в ответ на эти простые и искренние слова. В голосе Горда не было сожаления, но сама она ощутила его.
И что-то щемящее... Совсем щемящее. Этот человек, испорченный своей убогой жизнью, мог бы стать воином, равным ей. Просто в отличие от нее он не имел знатного происхождения, средств, чтобы получить нужные навыки. Его некому было научить, некому было купить ему доспех, оружие.
Сама-то она получила все на блюдечке. Навыки - от отца, который обучал ее с тех пор, как ей исполнилось десять. Мать умерла, и стало ясно, что сыновья у него вряд ли родятся, ведь отец Камиры искренне любил жену и не желал брать себе новых женщин. К моменту испытания на звание младшего воина - то есть обычного солдата - у Камиры были все нужные умения, небольшой опыт поединков и полный комплект оружия да доспехов, подаренный отцом. А после первого боя, где она хорошо проявила себя, прежний вождь даровал ей шатер, увесистый кошель денег и убранство.
Камира выдохнула. Еще семь дней назал она и предствить себе не могла, что скажет подобное. Но совесть, которая у нее на самом деле была, требовала именно этого...
— Я думаю, я смогу раздобыть тебе доспех и оружие. Если ты не будешь упрямиться и позволишь это сделать для тебя. И ... я могу научить тебя сражаться. Через год примешь участие в испытании и станенешь младшим воином. Тебе будет не просто, но ты сможешь.
И прямо посмотрела на него. В суровом кривом лице мужа мелькнула яркая, светлая надежда. И тут же погасла.
— Я думаю, я слишком стар, — опустил взгляд обратно в тарелку, произнес он.
— Да нет же! — неожиданно для самой себя Камира накрыла его натруженную мозолистую руку ладонью. — Ты не столь стар. И у тебя хорошие задатки! Я помогу тебе. При одном условии, конечно...
Мужчина опять поднял глаза и поглядел на нее с подозрением:
— Хочешь избавиться от меня таким способом? Думаешь, подстроить так, чтобы меня убили в первом же бою? Твои друзья согласились помочь?
— Нет, — улыбнулась Камира. — Я хочу не этого. Если ты станешь воином - позволь и мне снова стать воином. Младшим. Ведь я потеряла свое положение. Мы вместе, бок о бок, пройдем с тобой путь вверх. Заслужим честь, положение и почет. Мы оба это можем. И оба этого хотим.
Несколько мгновений Горд мялся. Камира видила, как он борется с собой. Искушение, которое она предложила ему, было слишком сильным, чтобы он просто отмахнулся. Мечта жизни может и должна оказаться сильнее собственнических чувств к жене.
— Я не обману. Ты знаешь, что я люблю военное дело. Мне доставит радость учить тебя. Если, конечно, не боишься синяков, ссадин и насмешек от соседей! — лукаво улыбнулась она, добивая Горда новыми доводами.
— Я согласен, — неожиданно просто сказал Горд. - Но ты ... должна быть верна мне. Принадлежать мне. Если снова станешь воином - ты не должна гулять, как прежде.
— А куда я денусь... — усмехнулась Камира. В конечном счете, она может еще пожить с ним. Он стал не столь противен ей, а его искуссность, как любовника росла с каждым днем и ночью. Когда она решит избавиться от него - теперь ей думалось, что можно даже сохранить Горду жизнь - будет жалко отдавать его какой-нибудь другой девушке. А ведь желающих лечь под Горда станет сколько угодно, если он хорошо проявит себя и выбьется из младших воинов в высшие.