Слава Богу, дверь в квартиру Джереми была открыта. Стараясь унять сердцебиение, Крессида вошла.
— А вот и я.
Джереми стоял посреди комнаты в плаще, а на его волосах блестели капли дождя. Мимоза терлась у его ног, требуя внимания. Но Джереми, казалось, не замечал свою любимицу. И только извиняющийся голос Крессиды заставил его очнуться. Он вскинул голову, мрачность начала исчезать с его лица, а глаза заискрились радостью.
— Не делайте этого больше никогда! — Он бросился к Крессиде и, заключив девушку в объятия, осыпал поцелуями.
18
Джереми снова поцеловал ее — страстно, волнующе… Крессида, боясь потерять самообладание, решительно высвободилась из его объятий.
— Джереми, милый, сейчас не время для этого. Вы, конечно, уже знаете, что случилось со мной днем? — Крессида боялась встретиться с его взглядом, искрившимся нежностью. — Это не вы звонили мне в магазин?
— Разве вы бы не узнали мой голос?
— Трубку взял мистер Маллинз. Он не спросил, кто звонит, а я предположила, что это могли быть вы.
— Нет, — покачал головой Джереми. — Я был занят и обнаружил прелюбопытный факт: отсутствуют записи не только о смерти Люси Болтон, но и о смерти Люси Мередит.
— Она могла выйти еще раз замуж после смерти Ларри, — предположила Крессида. — Возможно, за Монти. Думаю, именно ему она начала писать то письмо: «Дорогой, дорогой…»
— Вполне возможно, — кивнул Джереми. — Но в данный момент мы не будем над этим ломать голову. Гораздо важнее…
— Этот поцелуй… — Крессида покраснела от своего предположения.
— Первоочередная задача, — невозмутимо поправил Джереми, — такова: сделать так, чтобы Арабиа провела ночь в вашей комнате.
— В моей комнате? — удивленно повторила Крессида. — Но…
— Поверьте, это очень важно.
— Джереми, вы думаете, ей действительно грозит опасность? Разве это не ее болезненная фантазия?
Джереми взял ее за руку.
— Почему вы вернулись? — спросил он, пристально глядя девушке в глаза.
— Я подумала, Арабиа была так добра ко мне и я ее полюбила… Кроме того, когда я уезжала, она была убита горем, словно последняя надежда уходила из ее жизни. Мне стало ее безумно жаль, и я решила: будь что будет.