– Все слышали? Оставьте нас наедине… Глафира! Принеси лимонаду – страсть как жарко!

Анастасия Захаровна была полной противоположностью Амалии Кирилловны, если говорить о внешности: тощая, как палка, безгрудая и высокая, с белой, точно фарфоровой кожей, коей она так гордилась в юности, но которая с годами, увы, приобрела землистый оттенок.

Пышная, полногрудая Амалия по молодости позволяла себе потешаться над Анастасией, называя её «кощеевой дочкой», – и, к несчастью, та невесть как узнала об этом. В долгу она не осталась, называя Амалию «королевой свиноматок». Потом, конечно, все это забылось, но дружбы, понятно, не получилось, и дамы, встречаясь на официальных приемах, лишь прохладно кивали друг другу.

Сейчас они остались вдвоем за большим круглым столом, и губернаторша, криво улыбаясь полицмейстерше, ждала, когда та объяснит ей цель своего неожиданного визита.

Наконец, Амалия Кирилловна, мучительно подбирая слова, произнесла:

– Анастасия Захаровна, душечка… не держите на меня, дуру, зла.

– Да уж давно не держу, дорогая моя. Кто старое помянет… – тонкие губы хозяйки растянулись еще шире. – Но Вы, наверное, не за тем пришли – а, Амалия Кирилловна? Не томите, расскажите поскорей, что с Вами приключилось!

– Мой муж… – неуверенно начала Дыбенко, – он… ну, в общем, я подозреваю, что он это уже не он! Ходит весь день, как блаженный… бормочет себе под нос… А давеча…

Амалия Кирилловна достала платок и шумно высморкалась:

– …Давеча накричали на меня, словно на прислугу какую-то.

Широкие темные брови Брыльской сошлись у переносицы в единую линию, что выражало у нее крайнюю степень заинтересованности.

– Сочувствую… Продолжайте, голубушка. Что, по Вашему мнению, является причиной столь странного поведения?

– Я не знаю… – на глазах Амалии Кирилловны заблестели слезы, все лицо ее покрылось красными пятнами. – Могу лишь…

Она замолчала, так как к столу подошла Глашка, неся в руках поднос с графином и стаканами. Анастасия Захаровна цыкнула на нее, махнув рукой, мол, убирайся, сама налила из графина прохладного лимонада и подала стакан полицмейстерше.

– Благодарствую! – Амалия сделала несколько глотков и нервно выдохнула: – Эва Пейц… Вам, должно быть, знакомо это имя?

– А то как же! Весь город только и говорит, что об этой странной особе, – кивнула головой Брыльская. – Однако муж как-то обмолвился, что бумаги ее в полном порядке: она действительно является вдовой Пейца (царствие ему небесное!) и дом по праву принадлежит ей. Но я не вижу связи…

– Мне кажется, – понизив голос, сообщила Амалия Кирилловна, перегнувшись через стол так, что обширная грудь ее легла на него почти целиком, – что мой супруг влюбился в эту особу!

– Не может быть! – ответила губернаторша, а про себя подумала: «Отчего же не может?! Вот так история! Ай да Дыбенко!»

– Не знаю, что мне делать… – вздохнула полицмейстерша, беря со стола грушу. – Всю жизнь с ним прожили душа в душу, а под старость такое…

– Да гнать эту жидовку из города, и делу конец! – внезапно резюмировала Брыльская и хлопнула по столу ладонью.