В случае с кактами пришлось подчиниться необходимости: на отряды силачей был большой спрос. В них включали разве что подвергшихся глубокой переделке, да и то с разрешения самих кактов. Стрелки из Оранжереи такое согласие дали: среди десятков кактов шагали двое переделанных – горы трансплантированных мышц и промасленного железа.

– Спасательная операция, – сообщили им.

И под прикрытием атаки коллективистов, швырявших пороховые бомбы и бутылки с зажигательной и магической смесью, Стрелки вступили на мост. Они прочесывали дома в поисках жителей и если находили, то выводили в безопасное место сквозь бреши, пробитые ими в стенах между стоящими вплотную друг к другу домами.

На стороне милиции никакого движения не наблюдалось. Стрельба, конечно, была, снаряды пробивали дыры в камне, откалывали куски от фасадов, так что были видны комнаты; но в общем милиционеры чего-то ждали. Осмелев, коллективисты двинулись вперед и начали атаку с целью подавить огонь противника, в то время как их разведчики – хотчи, вирмы, люди-акробаты – поднялись на крыши и в небо, чтобы оценить обстановку. Тут ряды милиции расступились, и в воздухе повисли трое мужчин, которых, казалось, держали за горло чьи-то руки. Руко-хваты.

Никакого белья на мосту Петушиный гребень давно уже не сушили, но остались натянутые поперек него веревки с похожими на сухофрукты прищепками, которые закачались вместе с новой волной обстрела. При виде парящих в воздухе человеческих фигур коллективисты едва не дрогнули.

Парламентские рукохваты носили шляпы-котелки и строгие костюмы с брюками чуть короче, чем нужно. Странная тактика для устрашения. Что это – тела осужденных Дикобразов? Или это те самые добровольцы, о которых ходило столько слухов? Мужчины и женщины, чья преданность правительству Нью-Кробюзона была настолько непоколебимой, что они согласились стать носителями для рукохватов? Священное самоубийство сторонников правых сил. А может, это обыкновенные казненные преступники, одетые в костюмы для того, чтобы деморализовать противника.

Летучие, напичканные магией, плюющиеся огнем, они были сильнее кактов – что-то вроде сверхсильных Дикобразов, которые воплощали в себе все тайные страхи повстанцев. Их костюмы пробуждали воспоминания о Кинкенской Ночи Осколков, когда Дикобразы напали на хеприйское гетто, убивая направо и налево, разбивая статуи из слюны на площади Статуй, топча беззащитных самцов и истребляя самок, пока земля под их ногами не покрылась ковром из стеклянных игл вперемешку с кровью и ихором. После того нападения, ярость которого заставила содрогнуться даже самых респектабельных граждан, милиция вынуждена была встать на защиту тех немногих уцелевших хепри, что еще остались в городе. Но Дикобразам не пришлось скрываться: им позволили отступить спокойно, сохраняя достоинство, как победителям.

Теперь Дикобразы или те, кто очень их напоминал, спускались с неба. Коллективисты быстро попрятались в тени поврежденных бомбами домов. Пыль от кирпичей тысячелетней давности заставила их закашляться.

С юга вдоль моста, навстречу Дикобразам, неестественно быстро летел голый худой человек. Левая рука держала его не за шею или голову, а за лицо, темные пальцы расползлись по глазам и носу. Леворучный.

В гражданских войнах невероятные союзы – не редкость. Среди рукохватов нашлись такие, которые решили восстать против своих сестробратьев: что ими двигало, странная любовь к ближнему или политический расчет, коллективисты так и не узнали. Их переговорщиков тошнило от одной мысли о том, чтобы заключить сделку с этими символами прогнившего паразитического общества, но теперь нельзя было пренебрегать ничем. Особенно потому, что несколько рукохватов-перебежчиков оказались леворучными.

Трое милицейских рукохватов были праворучными, воинами, но, при всей своей мощи, они шарахнулись, увидев своего собрата-противника на лице человека. Они пытались уйти подальше, но коллективистский рукохват подпрыгнул выше, чем может сделать обычный человек, и щелкнул пальцами. Один из одетых в костюмы начал задыхаться, так как леворучный перекрыл его железу усвоения. Праворучный превратился в слепую пятипалую тварь, вцепившуюся в мертвеца, который кубарем падал с неба, а за ним завершающим аккордом в грязные, медленные воды Вара летела его шляпа.

Второй щелчок пальцами, и еще один летун задергался, рухнул на камни мостовой и распластался в кровавой луже. Коллективисты радостно закричали. Но третий праворучный невидимкой прокрался вдоль карниза, и, пока его противник еще только разворачивал свое тело-прибежище, открыл «свой» рот и плюнул огнем.

Чернильно-синее пламя вырвалось изо рта и растеклось по коже голого человека, отчего тот сразу потемнел, а его жир затрещал, как на сковородке. Леворучный завопил голосом своего носителя, отражавшим, однако, его собственное состояние, и заставил поморщиться всех на полмили вокруг. Потом он упал, вспыхнул и сгорел.

Милиция расчехлила пулеметы, пули прошили воздух. Коллективисты залегли за камнями, а праворучный летел, не обращая внимания на выстрелы, которые пронзали его заимствованное тело, ведь главное – рука – было надежно прикрыто.

На крыше одного из домов к северу от моста вырос маг-повстанец из Барсучьей топи, явившийся защищать Коллектив. Светящиеся точки бегали по его телу. Вдруг он беззвучно вспыхнул кобальтовой синевой, рявкнул и выплюнул цветную кляксу, которая бабочкой порхнула к ближайшему милицейскому орудию, взвилась над ним и обрушилась на канониров: те зашатались и сорвали маски с мгновенно ослепших и поблекших лиц.

Люди и пушка высохли, потрескались и рассыпались один за другим. Там, где они стояли, остались лишь кучки осколков, сухих, как трут.

Еще один крик радости, и командир Виньонского отряда бросилась вперед, стреляя из мушкета, но тут, вертясь и болтая черными тяжелыми ботинками, с неба слетел рукохват. С игривой злобой он обрушился на колонну коллективистов, круша людей и выплевывая белые огненные спирали, оставляя за собой обожженных мертвецов, умирающих и покрытые пятнами гари стены.

– Назад! Быстро!

Стрелки из Оранжереи покинули дома на мосту и начали отступать, стреляя из дискометов по милиционерам, которые ничего больше не ждали, перейдя в наступление под прикрытием огня. Их картечницы застрекотали снова. Рукохват и коллективистский маг сошлись лицом к лицу. Человек воздел руки, чтобы обрушить на врага молнию; рукохват поджег его одним плевком.

– Все назад, мать вашу, живо!