Перемены в городе поразили их.
– Милиция патрулирует улицы
Помрой коротко рассказал о Войне конструктов, о штурме городской свалки, о ходивших после этого слухах. История показалась невероятной даже Каттеру, который хорошо помнил эти события. А уж поверить в рукохватов, о которых поведал им Каттер, переделанные и вовсе отказались.
– Говорят вам, один из них за нами гнался, – возмутился он. – Несколько лет назад в городе прокатились мятежи. Тогда Стем-Фулькер заявила, что им удалось, как бы это сказать,
Рукохваты, смертоносные руки, вечный ужас человечества, были, по мнению одних, настоящими руками, отрезанными у трупов, другие считали их сбежавшими из преисподней демонами, но, так или иначе, они внедрялись в мозг жертвы и превращали его тело в совершенное орудие. Стем-Фулькер тогда сказала, что приговоренным к смерти все равно суждено умереть, а город нуждается в помощи рукохватов и не сделать очевидных выводов будет глупой сентиментальностью. И разумеется, все станет происходить под жестким контролем.
Эти слова вызвали такое возмущение, что начался новый, неудачный Рукохватный мятеж. Люди уже собирали лодки, чтобы переправиться через Большой Вар к парламенту, когда их атаковали те, от кого они защищались: мужчины и женщины внезапно поднимались над людьми и плевали в них огнем – это и были рукохваты-воины, завладевшие телами осужденных.
Каттер говорил допоздна. Он очень боялся превратиться в мутанта.
– Что, если Поток и тут до нас доберется? – то и дело повторял он, а переделанные его утешали, каждый на свой манер. Один говорил, что двум смертям не бывать, а одной не миновать, второй утверждал, что зона далеко и все будет в порядке.
В ту ночь на них напали.
Каттера разбудил треск, словно кто-то рвал над его ухом полотно. Открыв глаза, он увидел серую луну и чье-то склоненное над ним лицо. Сначала ему показалось, что это сон, но послышались выстрелы. И Каттер мигом выполз из-под чудовищной хари, с любопытством склонившейся над ним.
Когда нахлынула волна страха, он уже покинул палатку и несся прочь, думая: «Где все остальные, что случилось, что делать?» Вырвавшись наружу, он яснее разглядел, что происходит, и наконец затормозил, изо всех сил стараясь сохранить равновесие.
Отряд стал собираться вокруг него. Люди бежали, стреляли, кто-то завизжал так, что Каттер тоже вскрикнул. Он увидел, как зашевелились обрывки его палатки, когда тварь разорвала ее на куски и замахала клочками, точно крыльями. Он увидел, как что-то двигается, изгибая длинное тело наподобие петли. Тут же земля содрогнулась, словно на нее швырнули что-то тяжелое, и еще раз, и еще. Удары сыпались со всех сторон.
– Червеки! – крикнула Элси. – Червеки!
Тварь отшвырнула клочья палатки прочь, ветер поймал и завертел их, и тут, словно в дешевом балагане, из центра смерча появился некто жестокий и голодный, который пришел за Каттером и чуял его сквозь вощеную ткань. В вихре обрывков явился хищник. Человек-личинка. Корамит.
Каттер застыл столбом. Тварь плотоядно скалилась на него и быстро продвигалась вперед, изгибаясь и выпрямляясь. Каттер плохо улавливал ее движения.
Существо выглядело как человеческий торс, который вырастал, казалось, прямо из земли и был выше Каттера. Он заканчивался головой, по размеру вдвое больше человеческой. Тощие костлявые руки волочились по земле, пальцы сжимались и разжимались, хватая воздух. Почти человеческий рот не закрывался из-за длинных черных зубов, острых, как гвозди. Глаз не было заметно – только две впадины в глубоких тенях между наплывами сморщенной кожи: если чудовище видело, то оно смотрело из темноты. Оно повернулось и, запрокинув лысую голову, стало принюхиваться, старательно открывая и закрывая зубастый рот. А потом оно сменило позу, и Каттер увидел его заднюю часть.
Это было омерзительное кольчатое тело колоссальной гусеницы, утыканное пучками волос, тускло-серое, в ярких предупреждающих пятнах. Многочисленные сфинктеры на нем сокращались и расслаблялись. Мужской торс плавно переходил в переднюю часть тела гусеницы, кости таза облекались личиночной плотью.
Двигался червек так. Спереди, под длинным торсом, находился пучок извивающихся ног, и еще две-три пары коротких ложноножек подпирали хвост. Изогнув свою заднюю часть огромной дугой, червек упирался ложноножками в твердую землю, откидывал торс назад и рывком поднимался, выпрямив кольчатое тело так, что человеческое туловище неуверенно закачалось в воздухе, а потом снова опустилось на упругие передние ноги.
Червек опять принюхался, опять выгнулся, подобрался и прянул вверх и опустился еще ближе, перемещаясь наподобие гусеницы, как бы измеряя пространство землемерной цепью. Каттер выстрелил и побежал. Тварь задвигалась быстрее. Люди пытались отбиваться. Оказалось, что гусениц несколько – в разных углах лагеря. Послышались ржание мула и крик.
В ярком лунном свете Каттер увидел другого червека: прижав огромной лапой к земле содрогающегося мула, он чавкал, а по его морде и груди стекала кровь, из-за темноты казавшаяся черной. Жевать как следует ему мешали зубы.