– Курабин, – позвал он, – открой нам секрет. Что оно такое? Что в нем происходит?
В воздухе раздался звук какого-то поспешного движения, и голос монаха ответил:
– Есть такие секреты, о которых я ничего не хочу знать.
Впереди лежал Вихревой поток. Ландшафт, искореженный неведомой дурной энергией, то и дело взрывающийся новыми формами, до ужаса щедрый на обличья. Одна перспектива сменяет другую. «То, что мы видим, – это не то, что он есть, – думал Каттер. – Это лишь одно представление о нем. Лишь один способ его бытия».
Даже там, на самом краю какотопических земель, пейзаж лишь наполовину походил на реальный – вторая половина напоминала дурной сон. Все здесь было шиворот-навыворот: каменные рога соседствовали с деревьями, похожими на каменные рога, в лесах из грибов и папоротников с человека ростом прятались карликовые сосны, а вдалеке, на отмелях речной дельты, небо словно застряло в расщелине между двумя слишком высокими выступами. Каттер не замечал никакого движения. Не-пространство тянулось до самого горизонта. Чтобы его миновать, надо было пройти много миль.
Каттер не мог понять, на самом деле он видит холмы или это какие-то мошки мелькают у него перед глазами: он знал, что такого не может быть, но невозможность сфокусировать взгляд ужасно раздражала. Что это там, вдалеке, лес? Который тянется на много миль? Или не лес, а яма для варки гудрона? А может, вовсе не яма, а море костей, или стена, украшенная решетчатой углеродной мозаикой, или струп величиной с город?
Он не мог понять. Он видел гору, но гора тут же обретала новую форму, и снег на ее вершине окрашивался в цвет, совсем не характерный для снега, и вообще это уже не снег, а что-то живое и экзотически-мрачное. Удаленное нечто протягивало усики размером с дерево к приближающейся тьме. В небе зажглись огни, засияли звезды, пролетели птицы, взошли луны, две или три, которые оказались брюшками огромных летучих светлячков, а потом все исчезло.
– Смысл всего этого непостижим для меня. – Голос Курабина был страшен. – Есть вещи, которых Момент Скрытого и Утраченного не знает или боится открывать.
Пейзаж Вихревого потока изобиловал намеками, страстями и жизнью; звероскалы там охотились, «
– Как им это удалось? Проехать сквозь все это?
– Насквозь никто не ехал, – сказал Иуда. – Это невозможно. Не забывай. Рельсы клали по самому краю. В одном шаге от самого жуткого.
– В одном шаге от смерти, – сказал Каттер, и Иуда склонил голову. – А что за твари там живут?
– Сосчитать невозможно. Каждая – единственная в своем роде. По-моему, там есть… там есть шанны, червеки на окраинах…
– То есть там, куда мы идем.
– Да, именно там.
На окраине какотопической зоны они проведут недели три. Три недели они будут прокладывать рельсы настолько близко к зараженной местности, насколько хватит смелости. За пять сотен лет, прошедших с того момента, как земля болезненно содрогнулась и извергла Вихревой поток из своего чрева, кто-нибудь наверняка проходил здесь. По крайней мере, Каттер знал историю крылатого человека по имени Калли; доходили до него и другие россказни о приключениях внутри пятна.
– Должен быть другой путь, – говорил он.
Но нет, все твердили, что другого пути нет.
–
Несколько миль были уже пройдены, когда Иуда исчез в арьергарде поезда и вернулся, измученный. Каттер стал кричать, чтобы тот не смел больше уходить в одиночку, но Иуда лишь улыбнулся в ответ, словно святой.