— Что?

— Эта девочка. Кто она для тебя?

Анатоль продолжал смотреть на огонь. Пламя отражалось в зрачках, придавая радужке странный оттенок опаленной солнцем травы.

— Если просто забава — остановись.

Он был выше Серафин на голову. Изящная кисть легла на сжатый кулак. Анатоль вздохнул, бережно обхватил руками тонкие пальцы матери, опустился на колено и прижался лбом к тыльной стороне узкой ладони.

— Ты станешь любить меня меньше, если я сделаю что-то дурное? — спросил мужчина, чувствуя, как мать, как когда-то в детстве проводит рукой по волосам, чуть ероша макушку.

— Я очень давно не слышала от тебя этих слов…

— Ответь.

— Ты же знаешь, что нет, но наказание…

— …получу соразмерно содеянному, — закончил он за нее. — Все верно. — Вздохнул. — Она не забава. Но я остановлюсь.

— Почему?

— Так будет правильно, и… я обещал брату.

Сейчас

На темно-синем бархате лежало произведении искусства из серебра и уже знакомых мне прозрачных камней со стальным отблеском. Изгибом и длиной колье практически идеально повторяло форму декольте и в расправленном состоянии напоминало солнце. То есть вот это великолепие, судя по всему, достаточно увесистое, закроет мне грудь, частично плечи и спину? А платье, выходит, под него шили?

— Сумеречные алмазы и мифрил[7], — сообщил Лучезарный, лучезарно улыбаясь и торжественно водрузил на меня принесенное.

Щелкнул хитрый замочек, который явно не расстегнуть без посторонней помощи, и груз прекрасного ощутимо придавил к земле. Отлично, буду как Фродо в непротыкаемой кольчуге.

Вениан обошел меня, аккуратно распределяя нити ожерелья по моим плечам, груди и лопаткам, заправляя их под легкую ткань верхнего платья. Остановившись сзади, принц провел пальцами по рукам от плеч до запястий, взял мои руки в свои и обнял, прижавшись всем телом.

— Ты прекрасна, — сказал он, жарко дыша мне в волосы. — Осталось меньше десяти часов, искорка. Не волнуйся, все будет хорошо и даже лучше. Сначала служба в храме. Долго и скучно, но там красиво. Потом церемония передачи ключа. Это тоже в храме, но недолго. Потом тебя отведут в молитвенную комнату, для уединения и, как ты сама понимаешь, собственно молитвы. Там тебя оставят одну, сможешь передохнуть и перекусить, венчание состоится ровно в полночь, гости отправятся на бал, а ты станешь моей. — Объятия стали теснее, губы принца обожгли кожу за ухом, словно на меня поставили клеймо.

Волшебное действие мандаринового зелья Алька ир Прима таяло так же неудержимо, как моя надежда выйти из ситуации с наименьшими потерями. Меня охватило отчаяние. Отец не поможет, ему выгоден этот брак, от закадычной повраги Молин я избавилась, Вовыч сам влетел, да и чем он мне поможет, Анатоль… Сердце зашлось от одной мысли об этом подлом двуличном гаде. И нет, глупый орган, качающий кровь, сжался не от желания страшной и беспощадной мести, ему хотелось совершенно противоположного.

Как так могло получиться? Ведь была же ночь с беготней и воплями в окно, сумасшедший голодный поцелуй в лесу и дорога через снег. Вино в брошенной карете, библиотека и огонь по коже от его рук. Был этот танец и ревность и это невыносимое притяжение, снова и снова сталкивающее нас лбами, как глупых детей, которые в своем упрямстве не хотят понять важного… Вишня и солнце… Это — было важно, важнее всего.