Я упала на колени, больно ссадив ладони и локти о камни дорожки, завозилась в подоле, пытаясь встать, но не успела. Пространство тошнотворно выгнулось и, раззявив глотку, выплюнуло тварь. И белой и пушистой она не была…

— Я в домике! — заполошно выпалила я, выставив руки перед собой, и голая красная шея склизкого змееподобного монстра, оборудованного внушительным набором зубов и когтей, украсилась оконной рамой с желтыми лентами утеплителя. Стекло брызнуло фонтаном.

Пока морда оглушенно мотала башкой, избавляясь от нежданной обновки, я задом отползла в кустики и предпочла бы там и остаться, но бросать Вовыча наедине с этой ведьмой, хоть он и может в любой момент покинуть экстрим-вечеринку, было не по-братски.

— Я все могу, все могу… Только дайте определиться… — но пожелать чего-то путного в такой нервной обстановке было сложно. — Если очень захотеть, можно… можно…

Снова «кедаврой» шваркнуть? Но что-то подсказывало — не выйдет. Разрыв наливался чернотой и пульсировал, собираясь разродиться очередным монстром. Вовыча на всех не хватит, он и так от летящего колдунства едва отмахиваться успевает, а я… А у меня даже щетки нет.

— Я не гений, это выше моих человеческих сил, — пробормотала я, потому что тварей стало две, а Вовыч вдруг замер, пошатнулся, латы проросли длинными ледяными иглами и лопнули. Глухо шлепнулся на горку льда и снега ржавый двуручник, замигал и пропал. И остались мы с девочками одни. Так себе девичник…

— Анатоль тебя отловит, — пригрозила я, поднимаясь на дрожащие ноги. Твари скребли когтями, но без команды дон Шер не нападали.

— Не успеет, — азартно улыбнулась Молин.

Я сделала единственное, что могла — бросилась бежать. Жаль, направление неудачно выбрала. В спину уже что-то летело. Я пригнулась, пропустив страшное над головой, пробуксовала по острой ледяной крошке и снова рухнула. Прямо туда, куда горкой осыпался верный рыцарь. Ободранное запястье окрасилось красным, из разворошенной моим падение кучи льда и снега выкатилась чудом уцелевшая латная рукавица. Что-то мне это напоминало… Я потянулась, сунула в нее руку, примеряя. В Вовычевой перчатке сразу стало скользко от сочащеся из порезов крови. Я села. Сжала и разжала металлические пальцы, сочленения хрустнули, пылью осыпалась ржавчина, старый серый металл радостно, как новенький, заблестел, на тыльной стороне перчатки проступал знакомый всему миру (моему миру!) набор из шести разноцветных камней. Я подняла глаза.

Молин стояла передо мной с выражением брезгливой жалости на лице, как хозяйка увидевшая в своей идеальной кладовой облезлую мышь.

— Скажешь что-нибудь? — спросила она, держа руки на склизких загривках тварей, достающих ей до пояса, а сидящей мне и вовсе по макушку.

— Я — сама неотвратимость, — злорадно улыбнувшись, произнесла я, подняла руку и щелкнула пальцами[6].

На мгновение меня ослепило, а когда я открыла глаза, черная пыль, в которую превратилась дон Шер и ее собачки, развеялась, осталась только я и тающий след от дыры в Ничто. Я мстительно пульнула в марево перчаткой. Дыра окончательно схлопнулась, поглотив мой трофей.

«Жаль, подмога не пришла, — изгалялось подсознание, — подкрепленья не прислали, нас осталось только два…»

Я оглядела место побоища в поисках ковра, а наткнулась на ноги в узких штанах и сапогах.

— А, советник дор Лий! Вам тоже не спится?

За спиной канцлера мигнул и пропал, дохнувший холодком тайный проход сквозь изнанку мира. Огненный меч втянулся в ладонь, на мгновение подсветив сетку сосудов на руке. Рубашка застегнута криво и сидит так, словно он одевался на бегу. Волосы растрепались.

— Идем, — сказал он.

И я пошла. Утро уже брезжило рассветом. Сегодня у меня свадьба. Горько, дамы и господа!