— Неудачно поспарринговал. Мечтал о вас, моя прелесть, отвлекся, срочно нужен целительный поцелуй. — Вениан сократил расстояние и уже рисовал пальцем в вырезе платья затейливые фигуры.

Там где его рука касалась кожи оставались невидимые, но ощутимые приятно обжигающие завитки и точки, они впитывались под кожу, будоражили, в голове сделалось легко и пусто, как от шампанского. Сапфировые глаза принца словно подсвечивались изнутри фейерверком и так и манили присмотреться поближе… Горячие губы коснулись враз пересохших моих… Фонарь под полуприкрытым глазом наследника выцветал и таял.

— Волшебствовать умеете? — полюбопытствовала я, увлекшись процессом самоизлечения, и даже пальцем потыкала в уже почти исчезнувший знак воинской доблести.

Искорки в Венькиных глазах притухли и разгорелись снова, он поймал мою руку, коснулся губами запястья, провел пальцами по ладошке, взмахнул кистью, словно стряхивая воду, и на моей руке оказался тугой розовый бутон, свитый из среребристо-голубых язычков огня.

— Как красиво! — восхищенно выдохнула я и дотронулась до бутона, цветок рассыпался искрами, точно такими же, как те, что, затухая, прятались в синей глубине глаз принца.

— Все для вас, моя звездочка. Вас ждет подарок.

— Где? — оживилась я.

Как известно всякой уважающей себя женщине, подарков много не бывает, а у меня в последнее время так и вообще никаких не было, одни расстройства. Требую моральную компенсацию. И подарков!

— В спальне, моя искорка, — заулыбался принц и предложил проводить, чтобы вместе посмотреть.

Я вначале посопротивлялась, недолго, в конце концов, что он мне может такого показать, чего я не видела? Однако, удивил. В спальне на постели лежала пушистая и мягкая, как котеночек, белоснежная шубка, а к ней сапожки, и шапочка, и муфта. Я тут ее же схватила и принялась упоенно тискать, чувствуя себя Гердой, которую одарили перед путешествием на крайний север. Лучезарный не разочаровал.

— На завтра запланирована зимняя прогулка, а я не хочу, чтобы вы простудились.

— Опять на лошадь лезть? — приуныла я.

— Ну, зачем же, — утешил меня принц, заправляя мне прядку за ухо, и как бы невзначай касаясь груди. — Есть несколько чудных экипажей, теплых и уютных. Прогуляемся к Серебряному озеру, поучаствуем в зимних забавах, — продолжал ворковать принц, накручивая на палец мой локон, как будто вовсе не на санки и коньки намекал, и снова глаза зажег.

В гостиной раздались тяжелые уверенные шаги. И вот знаете, я даже не удивляюсь уже. Если у меня хорошее настроение — явится зеленоглазое хамло, и все испортит!

— Ваше высочество, — холодно позвал он, не став, однако, заходить в спальню. Воспитанный, паразит.

Мы вышли сами. Сначала Вениан, затем я, пылая щеками и поправляя одежду, что не укрылось от глаз канцлера. Облив меня презрением, он вышел вслед за братцем. Ну, хоть промолчал.

А что, собственно, не так! Я металась из угла в угол, щеки горели, на сей раз от обиды и злости. Привел меня сюда, свадьбу с принцем организовал и прочие полцарства в придачу, а теперь ведет себя так, будто я сама напросилась исключительно ради блуда, выпивки, и чтобы его ненаследное высочество бесить и в дурацкое положение ставить. И где эти лентяйки, мои горничные, шляются весь день! У них княжна не одета и не причесана, вечер скоро, вдруг бал, а я без туалета!

С удвоенной силой дернула шнурок для вызова прислуги, что-то крякнуло, хрустнуло, глаза и макушку припорошило пылью и побелкой, а витой шнур с кисточкой на конце уныло повис в моей руке. Вот пойду и сделаю что-нибудь этакое, сознание, например, потеряю, чтоб все испугались и пожалели, что меня не любили. Потом очнусь — и дома, а не вот это вот все! А шнурок в постели спрячу и буду им от врагов отмахиваться, когда будить придут. Решительно направилась в спальню. Задумалась, куда бы его незаметно пристроить. Выходило, что только на перекладину, держащую балдахин над кроватью. Ну и прекрасно!

Я стояла на краю мега-койки и пыхтела, привязывая оборванный измочаленный хвост к резному деревянному бруску. Шелковый шнур норовил выскользнуть и узлом вязаться не желал. Мышка плакала, кололась, но продолжала грызть кактус…

— Помочь? — ехидно раздалось у входа в спальню.