Переполох «под Шпицем», то есть в здании Адмиралтейства, бывшей тихой и спокойной вотчины генерал-адмирала Алексея Александровича, напомнил адмиралу Григоровичу то, что творилось на палубе крейсера, который после стоянки в тихой гавани вынужден с предельным напряжением корпуса и машин проламываться через добротный тропический шторм. Для легкого бронепалубного шеститысячника такой шторм был более опасен, чем пара монструозных японских «асамоидов». От тяжелого броненосного крейсера еще можно уйти предельным напряжением машин, а от тропического шторма не уйдешь.
Переполох начался после прибытия в здание Адмиралтейства императора Михаила II и германского военного министра Альфреда фон Тирпица. Адмирал Тирпиц прибыл в столицу Российской империи с новейшими разведданными по поводу британской кораблестроительной программы и с предложением о совместной кораблестроительной программе Германской и Российской империй в рамках Континентального Альянса.
– Только вместе с русскими, – заявил Тирпиц, выступая в рейхстаге, – мы можем обуздать англосаксонское чудовище, которое мечтает о глобальном доминировании на морях. У русских есть новые технологии и четкое понимание того, каким путем пойдет научно-технический прогресс. У нас, немцев, есть промышленная мощь, дисциплинированные и умелые инженеры и рабочие, способные наилучшим образом воплотить в жизнь любые технические идеи. (
Полгода назад, когда на скорую руку, под гром орудий на Тихоокеанском ТВД, подписывалось соглашение о Континентальном Альянсе, подобные совместные программы хотя и подразумевались, но считались делом отдаленного будущего. Отгремели сражения Русско-японской войны, и Страна восходящего солнца подписала мир, больше похожий на безоговорочную капитуляцию. Русские и немцы при Формозе плечом к плечу бились на необъявленной войне против Британской империи, чем вызвали бурный патриотический подъем в своих странах и закономерное желание просвещенных мореплавателей взять реванш над унизившими их русскими и немцами.
Кроме того, за время, прошедшее с момента подписания Континентального Альянса, молодой русский император сумел запустить новую кораблестроительную программу. Он объявил о массовой реконструкции российских верфей на Балтике и Черном море, постройке новых судостроительных заводов на Тихом океане и северных морях для того, чтобы весь российский флот в дальнейшем был российским не только по принадлежности, но и по происхождению. Это вызвало промышленный бум в стране, но и встревожило капитанов немецкой промышленности, мимо рта которых проплывал жирный кусок военно-морских заказов.
Любому было понятно, что русские, которые еще лет десять будут переваривать японские репарации, не сумеют самостоятельно полностью выполнить свои грандиозные планы. Но если вовремя не подсуетиться, то часть этого жирного пирога уплывет за океан, например к Крампу, который поспешил объявить о том, что построенные на его верфях крейсер «Варяг» и эскадренный броненосец «Ретвизан» являлись лучшими кораблями той войны. Но ведь сами русские признают, что действительно лучшими кораблями были крейсера германской постройки, легкие и стремительные бронепалубники «Аскольд», «Богатырь» и «Новик», которые вынесли всю тяжесть морской блокады, удушившей Японию и заставившую ее сдаться на милость победителя. А про упомянутый «Варяг» можно сказать только то, что героизм и профессионализм его русской команды просто не дал проявиться до конца из-за общей ублюдочности американской конструкции. Лучше бы русские заказали в Германии систершип «Аскольда», а не обращались бы к жадным заокеанским прохиндеям.
Таким образом, желание немецких политиков и военных укрепить и углубить уже заключенный союз встречало полное взаимопонимание со стороны германского промышленного капитала, желающего получить доступ к секретным русским технологиям. Одна информация о котлотурбинной установке единичной мощностью в пятьдесят тысяч лошадиных сил стоила миллионов золотых марок. Немцы жаждали получить новые заказы, рынки сбыта, источники сырья и безопасные континентальные транспортные пути к берегам Тихого океана.
Все умные политики понимали, что рано или поздно противоречия между «континенталами» и «атлантистами» достигнут такого уровня, что разрешить их к удовлетворению победителя, получающего всё, сумеет только титаническая по своим масштабам мировая война. И в рамках подготовки к этой будущей битве народов, которая определит облик последующего мира, Германии нельзя было терять ни минуты, потому что та сторона, которая будет побеждена в этой схватке, уже никогда не сумеет встать на ноги.
Точно так же думали и в России. МТК, под руководством адмирала Григоровича, работал в лихорадочном темпе, словно война должна была начаться завтра или в крайнем случае послезавтра. Сам Григорович выглядел так, будто спал урывками по три-четыре часа в сутки, появляясь в Адмиралтействе только для того, чтобы дать нагоняй своим подчиненным. Махина флотского боевого механизма, которая зажирела и заржавела при предыдущих начальниках, нуждалась в срочном переформатировании. Необходимо было определить, какие корабли надо списать сразу, поскольку они полностью утратили свою боевую ценность, какие модернизировать и в дальнейшем использовать в учебных отрядах, а какие, немного подштопав, загнать по дешевке бразильцам, аргентинцам или чилийцам – можно по бартеру за встречные поставки селитры или натурального каучука. Ибо то, что досталось Григоровичу в наследство после августейшего генерал-адмирала, флотом не было, а было то, что флотские офицеры иронически называли «собранием образцов».
Зимой 1904–1905 годов, когда на Русском Севере замерзли многочисленные реки и болота, должна была начаться разметка и планировка новой железнодорожной трассы, которая соединит Петербург и проектируемую сейчас незамерзающую глубоководную ГВМБ на Кольском полуострове. Именно туда должно быть переведено демонтированное портовое оборудование и вооружение батарей береговой обороны с уродливого детища господина Витте, «Порта императора Александра III», иначе именуемого Либавой. Миллионы золотых рублей без смысла были зарыты в прибалтийские дюны, ибо как стало известно от потомков, в их истории в Первую и во Вторую мировые войны эта база, расположенная у самой германской границы, обнаружила неспособность к сколько-нибудь длительной обороне.
Казалось бы, железная дорога, да тем более такая – это не флотское дело. Ан нет, поскольку обслуживать она на девять десятых будет именно интересы флота, то и контроль над ее строительством совместно с МПС поручен Морскому ведомству. Без этой дороги не может быть ни базы на Мурмане, ни будущего Северного флота, ни освоения богатств Северного морского пути, ни даже утверждения прав России на Шпицберген-Грумант и другие арктические архипелаги.
Адмирал Ларионов даже как-то сказал императору Михаилу:
– Если в нашем мире ситуацию с началом Первой мировой предопределило вступление России в Соглашение сердечного согласия между Францией и Великобританией, то здесь, когда колеблются даже французы, при общей моральной и финансовой поддержке САСШ, следует ожидать участие во враждебной нам пробританской коалиции, обиженной после германских измен Австрии, Турции и даже Швеции, в которой британская агентура активно подстрекает реваншистские настроения за прежние поражения. Возможно, что со временем и французы тоже решатся присоединиться к этой теплой компании, потому что позор Седана не дает им покоя и их политикам хочется реванша над пруссаками. Как только англичане соберут в кучу всех обиженных и оскорбленных, польют их щедрым дождем американских кредитов, антироссийский и антигерманский союз будет оформлен. Вот тогда можно будет сказать, что часам, отсчитывающим время «до войны», уже дан ход.
В такой вот международной атмосфере русский император, германский морской министр и пришелец из будущего встретились под сводами российского Адмиралтейства, чтобы составить план, который должен будет дать ответ нынешним и грядущим военно-морским вызовам стран-союзниц и определить контуры будущей большой войны на морях и океанах Земли как минимум лет на двадцать-тридцать вперед. Ибо таков минимальный жизненный цикл проектируемых по этой программе кораблей.