– Прав, – сказала она. – Пойду системы тестировать.

– Погоди, – возразил я, – гляди, салоны закрыты. Есть шанс, что туда не залазили после атаки. Нужно обеззараживание. Мы не сможем сутки в этих комбезах… Жень, есть идеи?

Женя остановился. Почесал лоб.

– Точно! – сказал он, уверенно направляясь в глубь бетонного укрытия. – Ждите здесь!

Минут через десять он вернулся с огромной бочкой, которую катил на специальной тележке с колёсиками. По краям бочки висели шлаги с распылителями, как на автомойке.

– Об этом мало кто помнит, – заметил он, – у нас ведь есть штатные системы обеззараживания. Как раз на такие случаи. Но атак не было слишком долго!

Где-то полчаса мы тщательно поливали друг друга из распылителей. Потом отошли в сторону, полностью разделись.

На Алину я старался не смотреть и не думать о ней – между нами была сильная химия. А сейчас наглядная демонстрация чувств была, мягко говоря, неуместна.

Женя тоже избавился от госпитальной одежды; он спалил её где-то за оградой аэродрома. Потом был ещё один цикл обработки. И в конце концов мы вскрыли ящик НЗ, где были запасные комбинезоны лётного состава. Они были только мужского типа, к тому же не самого комфортного универсального размера, но это куда лучше, чем лететь голыми.

Потом мы, опасливо поглядывая на небо, выкатили вертолёт на стартовую площадку. Летающие разведчики сейчас были бы совсем некстати.

– Сергей, ты… мы ведь на ты, да? – Вот ведь странность: когда у меня не было видно лица, Женя легко называл меня на «ты», а тут вдруг заколебался.

– Конечно. Естественно.

– Ты ведь понимаешь, что это не даёт полной гарантии? – заметил он. – Всё, что мы делали.

Я вздохнул.

– Понимаю, – кивнул я, – но мы бы погибли от перегрева и обезвоживания.

– И от вони, – добавила, усмехнувшись, Алина.

– К тому, чтобы вы спешили. Помните? От трёх до двенадцати часов, – уточнил медик.

Вместо ответа я посмотрел на Алину. Та в ответ кивнула и запустила двигатели.

Мы шли на бреющем. ПВО сторон могла сильно пострадать в результате боевых действий, но рассчитывать на то, что она полностью выбыла из строя, не стоило.

В машине было шумно – разговаривать почти невозможно. Поэтому я молча наблюдал за проносящейся внизу землёй, стараясь унять сердцебиение и надеясь на пилотское мастерство Алины.