– Слушай, малышка, ты кто такая? – Белая девушка с золотистыми волосами, схваченными в высокую прическу в виде ананаса, приподнимается на локтях и всматривается поверх огромных солнцезащитных очков.
– Можно немного посидеть с вами?
– Ну да, наверное. Если только ты не извращенка.
– Ты извращенка? – Это уже очень черная девушка, лежащая неподвижно, как труп, бисеринки пота усеяли нос и лоб. Она даже не открывает глаза.
– По-моему, нет.
– Чем вы занимаетесь, ребята?
– Мы стараемся помочь.
– А мне ты поможешь намазаться кремом для загара? – спрашивает блондинка.
– Хорошо. – Он думает про голову младенца, протискивающуюся сквозь материнское влагалище, – подобно тому, как откладывает яйцо курица. Про отвратительный волдырь у мамы на губах. Его члену все равно, он непоколебим, для него имеет значение только то, что его руки прикасаются к обнаженным плечам девушки, к ее гладкой коже, ощущают маслянистую липкость крема для загара. «Господи, пожалуйста, помоги мне совладать со своими позывами!»
– Откуда ты, девочка в парандже? Как тебя зовут?
– Меня зовут Мила, – говорит он. – А эта ряса – это «апология».
– Классный наряд! – Негритянка открывает глаза и запрокидывает голову назад, чтобы обозреть Майлса. – Тебе в нем не жарко?
«Ты даже представить себе не можешь, как жарко», – думает он, подаваясь вперед, чтобы скрыть движение в промежности. Какое отвратительное слово! Он неохотно нажимает ладонями сильнее. Как только блондинка намазана, Майлс отдергивает руки и вытирает остатки крема об «апологию». К его коленям прилипли песчинки.
– К этому привыкаешь. Она не дает нам забыть, кто мы такие.
– Можно посмотреть на твое лицо?
Он оглядывается по сторонам, проверяя, не смотрит ли кто-либо на него, кроме мамы, преследующей его словно шпионка, и отстегивает свою «речь».
– А ты хорошенькая! – озорным тоном замечает блондинка. – И какая улыбка!
Майлс заливается краской и торопливо закрепляет вуаль на место, но он улыбается.
– Я никогда раньше не видела монашку.
– Я еще не полноценная сестра. Но я стремлюсь к этому.