Майами-Бич – это кое-что получше. До начала «Ликования» еще остается часа два, поэтому сестры разбредаются по дощатому настилу, петляющему между пляжем и гламурными гостиницами со сверкающими бассейнами за оградой. Жарко и душно, накрапывает неуверенный дождик. «Решись же наконец!» – думает Майлс, глядя на тучи. Мама поняла намек и оставила его в покое. Но по-прежнему вздыхает, по-прежнему заламывает руки, потому что та-а-а-ак тревожится за него.

Щедрость объясняет, что гостиницы по большей части превращены в элитное жилье.

– Долго так не продлится, изменение климата, штормы и повышение уровня моря, но пока что все эти богатенькие девочки обрели греховную жизнь своей мечты на берегу.

– А это что такое? – Майлс указывает на позолоченный скелет мамонта, заключенный в стеклянную витрину, застывший во дворе одной из гостиниц. – Этот парень обрел смерть своей мечты?

– Полагаю, он предпочел бы быть живым, – говорит Щедрость.

– Вряд ли, если он оставался последним. Давление было бы слишком велико. Выживание всего его биологического вида лежало бы на его волосатых плечах.

– Это была бы очень большая ответственность. Или это могло стать освобождением.

– Я думаю, бедняга хотел просто бросить все к черту. Давление было чересчур большим. Неудивительно, что он умер.

– Ты смышленая девочка. – Щедрость ласково хлопает его по спине между лопатками, но она начисто забыла про свою силу. – Вот только ты слишком много думаешь.

– Это у меня от мамы. Будь ты проклята, генетика! – Он потрясает кулаком, грозя небу. В серой пелене появился голубой просвет, на воде солнечные блики, отражающиеся от гребешков волн.

Майлс спускается на берег вместе со Щедростью, и та плюхается на мокрый песок рядом с Целомудрием и Стойкостью, уже успевшими устроиться поудобнее. Стойкость поднимает лицо к перемежающемуся солнцу, закрыв глаза. Целомудрие задрала подол «апологии», однако Щедрость опускает его назад, закрывая обнаженную плоть и святотатственные татуировки.

– Посидишь с нами?

– Нет, лучше прогуляюсь немного.

Майлс бредет по песку, засасывающему его выданные в церкви белые кроссовки, однако показывать всем свои босые ноги он не хочет. «Апология» – это доспехи, защищающие от сумятицы окружающего мира, – а мама ведет себя как корова. Определенно, это грех – проклинать ее. «Люби и слушайся своих родителей!» А нельзя обойтись только одним родителем? Любить и слушаться папу, который на небе вместе с этим большим парнем Творцом? По крайней мере он не засирает ему мозги.

Так, не ругаться. Да. Хорошо.

Группа девушек выходит из калитки одной из гостиниц и направляется на пляж. Девушки скидывают сандалии, расстилают на песке полотенца, болтают и смеются.

Майлс находит это чересчур оптимистичным, учитывая погоду. Океан такой же серый, как и небо, волны накатываются на песок.

Без своих тонких накидок (как там называются эти пляжные кимоно? Вот еще пример непонятного девчачьего сленга) девушки практически голые, бронзовая и эбеновая обнаженная кожа на фоне облегающей ткани крошечных купальников.

Майлс подходит к ним, поскольку все равно направлялся в ту сторону.

– Привет!