– Можно подумать, именно это тебя останавливает.
– Тебе будет трудно поверить, но и это тоже.
– Анджа, если бы ты хоть вот на столечко захотела, мужики вокруг тебя в стаи собирались бы и между собой грызлись. Даже сейчас. Мне иногда просто придушить тебя хочется: за всю свою жизнь ты даже ни разу не попыталась!… В то время как всякие мымры…
– Светка, прекрати! Чего мне серьезно не хватает в окружающей среде при моем возрасте и характере, так это расположившейся вокруг меня стаи грызущихся мужиков…
– Не прекращу. Еще немного, и ты станешь, как те дамочки, которые у тебя на полках. Дурилки картонные. Начнешь сама детективы писать…
– Не бойся, не начну. А ты… ты подумала бы над предложением Леонида…
– Нечего мне думать. Мой трамвай давно ушел. Скоро буду внуков, Настькиных детей нянчить… Это у кобелей стареющих все понты вокруг постельных дел крутятся. Если не телку молоденькую завалить, так хоть родить кого, самому себе и окружающим доказать. Как ихний мужской климакс начинается, так с ума сходят почище баб!
– В психологии принято считать, что мужчины в этом возрасте задумываются о смысле жизни, – сказала я. – Экзистенциальный кризис.
– Щазз! – зло расхохоталась Светка. – О смысле жизни! Ты-то уж не свисти! Кто послюнтявистей – тот уже только о бутылке и думает. Кто посильнее – о фирме своей гребаной, о девках для престижу или о наследниках… Ты только представь: намедни подкатывает со мне Сергей и говорит – с Настей я был неправ, разрешите загладить, искупить, а если ты хочешь экстракорпорально, то я тоже согласен… Ну ладно, говорю, так и быть, рожу, пожалуй, от вас с Ленькой по близнецу из пробирки и пошлю вас обоих на …. .
Потом я некоторое время держала трубку у уха и слушала светкины рыдания, похожие на рычание сумчатого тасманийского дьявола. Никаких утешений Светке не было нужно. Да их у меня и не было.
Когда мы со Светкой учились на втором курсе Университета, она интересовалась восточными религиями, проводила часть свободного времени стоя на голове, по утрам шумно фыркала, разгоняя прану по меридианам, а по вечерам беседовала со своей Кундалини, уговаривая ее не то подняться из крестца наверх, не то распуститься на месте тысячелепестковым лотосом. В это же время Светка посещала какие-то соответствующие посиделки единомышленников, каковых насчитывалось много, ибо тогда все это считалось очень модным и прогрессивным. Свет с Востока. Меня она звала с собой неоднократно, но я находилась в беременном Антониной состоянии и имела серьезную аллергию на все восточные благовония, возжиганием которых оные посиделки непременно сопровождались. Потому при начале светкиной Любви я не присутствовала.
Любовь звалась Романом и имела романтическую профессию свободного художника. А также – жену, тоже художницу, и трехлетнюю дочку Настю. Лет Роману было около тридцати. Светка сразу же заявила мне, что жену художник давно не любит и живет с ней только из жалости и из-за дочки, так как жена давно пьет и, кажется, даже употребляет наркотики. Про жену я ничего сказать не могла, так как никогда ее не видела, а вот сам Роман наверняка проделывал все вышеупомянутое, о чем я не преминула Светке сообщить.
– Ему слишком тяжело живется! – воскликнула Светка. – Это у нас с тобой шкуры толстые. А он, как все таланты, вообще без кожи. Он так остро чувствует несправедливость этого мира!
– Это Роман тебе сказал? – заинтересовалась я, ибо стиль высказывания светкиной обычной речи никак не соответствовал.
– Какая разница! Я все про него знаю без слов! У нас – одна душа на двоих. Он будет писать мой портрет…
Лицо Светки было как сад, полный цветов.
– Тяжелый случай, – вздохнула я и больше сама к этой теме не возвращалась.
Через три недели влюбленные поселились вместе в студии какого-то романова приятеля, непризнанного скульптора-авангардиста. Скульптуры этого друга, жутковато похожие на отходы прозекторской, спросом не пользовались, и, чтобы прокормиться, он попутно изготовлял дамские шляпы, которые, напротив, продавались очень хорошо. Шляпы были, как сказали бы теперь, – эксклюзив, и их покупали дамы из советской богемы.
Почти полгода Светка прожила в этой мастерской, где гипсовые обрубки человеческих тел венчали в меру авангардные шляпы с широкими полями и украшениями из перьев, лент и пуговиц. Шляпы были похожи на лица, а мастерская в сумерках казалась местом сборища диковинных уродов и их теней. Я начинала слышать голоса и еще по-всякому сходить с ума через полчаса пребывания в этой обстановке. Но, может быть, это беременность как-то повышала мою чувствительность.
Ванной и душа в мастерской не было, бачок в туалете сломан, и сливать унитаз приходилось из большой жестяной кружки. Вода, только холодная, текла тоненькой струйкой из проржавевшего крана, который открывался с помощью универсального гаечного ключа от велосипеда «Орленок». Еду готовили на электроплитке. Спали любовники на полу, на двух полосатых матрацах, в которых жили удивительные, размером с вишню клопы. Наверное, у Светки и впрямь была тогда толстая шкура. Или – для Любви нет преград! Кому как больше нравится…