Is this just fantasy-
Caught in a landslide-
No escape from reality-
Open your eyes
Look up to the skies and see-
I"m just a poor boy, I need no sympathy-
Because I"m easy come, easy go,
A little high, little low,
Anyway the wind blows, doesn"t really matter to me,
To me…
Барин Борька сказал.
— Садись, Аким, на моих коней, поскачем со мною в град Московский да в Айти компанию, я тебе фирмваре поправлю, станешь настоящим олдфагом.
Аким вскочил на коня с бирюзовой гривой и лимонными боками, и поскакал.
— Э-э-э-э х-х-х-х-х хорошо-о-о-о как!
Конь волшебный понес Акима по небу звездному. Да так близко к ним, что руку протяни и соберешь пригоршню. Конюх даже подержал комету за хвост. Но та показала ему свои титьки, высынула язык и со смехом улетела взяв под руку шар с кольцом вокруг себя. Коняга заржал голосом могучим, встал на дыбы перед солнцем и скинул Акима. Тот полетел вниз.
Долго падал и упал в мягкий, как перина, стул. Барышни подбежали красивые, и давай его раздевать, щекотать и снурками в голову тыкать. Вся голова уже в этих снурках, а по ним идет, течет водица разная цветная. Подошел барин Борька, в блестящих как металлических портках и положил ему руку на голову.
— Освободись Аким! Освободись Аким! Убей в себе раба! Иди свободным!
Вышел из тела своего конюх, оглянулся на себя сидящего и пошел сквозь стены. Шагает, ногами версты отмеряет, дома перешагивает. А вокруг звезды на башнях кружат огни, горят, повозки чудные с колесами дутыми крутятся, из фонарей на повозках свет идет. Барышни полуголые среди цветных мерцающих огней извиваются, напитки из прозрачных бокалов пьют, музыка по ушам бьет, баре чудные смеются. Идет Аким среди толпы чудно одетой, руками расталкивает. Зашел Аким в комнату темную, а там стул один стоит, освещенный луной с лицом батюшки старца-читера Иннокентия. Сел на него конюх и свет погас. Темно. Темно. Темно.
Аким открыл глаза. Ночь, звездное небо, вокруг тишина, только рядом костер небольшой потрескивает. Конюх повернулся на спину и сел. У костерка сидел старец-читер Иннокентий.
— Есть вода? — спросил Аким, — горло, как геенна огненная пересохло.