Тетка вздрогнула, громко ойкнула и выронила из рук ружье.
— Екатерина Васильевна, — хрипло просипела она, словно вдруг подавилась сырой картошкой.
— Екатерина Васильевна, Катя, — задушевно начала я беседу. — Послушайте Катя, я приехала сюда не на ночлег проситься. Я приехала сюда, как хозяйка. Наследство мне досталось от тетушки покойной, Агафьи Платоновы Хрящ. Вы ведь, Екатерина Васильевна, знали такую?
Тетка согласно закивала головой и промычала что-то неразборчиво. Очевидно запас слов она уже израсходовала.
— А теперь вопрос, Катя. Что вы тут делаете? Почему живете в чужой собственности в обход закона? Может быть мне стоит съездить за полицией? До города, совсем близко, сами ведь говорили.
Я по опыту прошлой жизни знала, что такие злые и многословные тетки, больше всего на свете боятся разбирательств с полицией и законом.
— Так вы дочкой Платона Платоныча будете? Что же вы сразу то не сказали? Сейчас побегу, мужа разбужу, мы дверь то в дом хозяйский откроем, печку да каминчик в большом зале растопим, ужином горячим гостьюшку дорогую накормим, чайком с медом напоим! — запричитала ласковой скороговоркой Екатерина Васильевна, еще минуту назад бывшая злобной теткой.
Я усмехнулась убирая оружие. Чудеса творит вовремя примененный, тяжелый аргумент.
А тетку уже, словно ветер с крыльца сдул. Мягко затопали обутые в валенки ноги, захлопали торопливо открываемые двери.
— Степан, вставай! Хватит спать! Молодая Хрящиха пожаловала, принесли ее черти на ночь глядя! — говорить тихо, Катя видимо просто не умела.
Глава пятая. Сладкие Хрящики
Проснулась я рано. В огромной"зале", как вчера назвала эту комнату ставшая вдруг вежливой и ласковой Екатерина Васильевна, было уже тепло.
Тлели в камине дрова, вдруг изредка вспыхивая яркими языками пламени. Их отчаянные, смелые попытки вновь разгореться и не погаснуть, тут же ловили старинные изразцы, отображая в своих белых выпуклых поверхностях желто-оранжевые всполохи.
Робкий серый свет проникал в частые, но не слишком большие окна и выхватывал из сонной пелены контуры темной, громоздкой мебели. Белыми, пугающими привидениями кружились вокруг стола, заботливо укрытые чехлами стулья с высокими спинками.
Золотыми искрами в такт изразцам вспыхивали завитушки на резной и тяжелой раме, которая обрамляла огромную картину висевшую над камином. Кажется там был нарисован чей-то портрет.
Мой рот не успевал закрываться от сладких, протяжных зевков. Ноги словно ступали по холодному льду, когда я пересекала большую комнату направляясь к камину. Если сейчас не подбросить дров в его черное жерло, то слабые сполохи огня грозились потухнуть.
Щедро подброшенные березовые поленья сухо застучали, словно кастаньеты испанской танцовщицы и тут же вспыхнули ярким красным пламенем. Оно взметнулось и озарило комнату.
Я вскинула руки и с хрустом потянулась, радуясь теплу и надежной крыше над головой, чувствуя себя отдохнувшей и полной сил.
Вдруг вздрогнула от ощущения пристального, изучающего взгляда. Кто-то явно меня рассматривал сверху.
Я отступила два шага назад, задрала голову, растерянно подняла глаза и оторопела.