– Иногда мне приходится, мисс Флавия, – наконец произнес Доггер. – У меня нет выбора.
Эти два случая вдохновили меня на мысль попытаться оживить Харриет. Хотя сама эта мысль для кого-то может показаться отталкивающей, меня она все равно волновала. Даже приводила в приподнятое настроение!
Во-первых, я не боюсь трупов – вообще никаких. За прошлый год мне довелось увидеть с полдюжины мертвых людей, и надо признать, что все они показались мне, так или иначе, куда более занятными, чем их живые двойники.
Потом отец. Он будет безумно счастлив, если его любимая вернется к нему! За всю свою жизнь я не могу припомнить, чтобы отец улыбался – имею в виду,
Если Харриет вернется домой живая, мы все будем счастливы, отец станет совершенно другим человеком. Он будет смеяться, шутить, обнимать нас, ерошить наши волосы, играть с нами и да, может, даже целовать нас.
Это будет все равно что земной рай: Шлараффенланд, как его изображает на своих картинах любимый Фели Питер Брейгель; страна молока и меда, где нет ограничений, унылых холодных комнат и упадка.
Букшоу опять будет как новенький, и все мы будем жить счастливо до конца дней своих.
Все, что мне нужно, – это проработать кое-какие химические детали.
10
Повернув ключ и войдя в лабораторию, я обнаружила, что Эсмеральда с презрительным видом восседает на ближайшей стойке для мензурок, а Ундина варит яйцо на бунзеновской горелке.
– Что ты здесь делаешь? – требовательно спросила я. – Как ты посмела? Как ты сюда попала?
Эта комната становится такой же людной, как вокзал Паддингтон.
– По крышам, – жизнерадостно ответила она, – а потом внизу по маленькой лестнице. – Она показала, что имела в виду.
– Гадство! – Боюсь, я сказала это вслух. И взяла на заметку установить засов.
– Мне нужно с тобой поговорить, – заявила она, не успела я сказать что-нибудь похуже.
– Поговорить со мной? С чего бы вдруг?
– Ибу сказала, что я не должна ложиться спать, если я на кого-то зла.
– И что, какая разница? К тому же еще рано ложиться спать.
– Рано, – согласилась Ундина. – Но Ибу отправила меня вздремнуть, и это все равно что лечь спать, не так ли?
– Вероятно, – пробурчала я. – Но какое отношение это имеет ко мне?