Я упорно гнала мысли о чужом и враждебном лесе. Куда пойду? Что буду делать? Это все я решу потом. В конце концов, говорят замерзать совсем не больно и не страшно. Сяду в сугроб и усну. В любом случае, я выбираю смерть, чем такую жизнь.

Ровно в полночь громко пробили часы в каминной комнате. Я задрожала от страха, настолько пугающе они прозвучали в тишине. Как я раньше-то их не слышала? А если их бой разбудил Филиппа?

Еще с полчаса я полностью одетая прислушивалась к тишине в доме, не скрипнет ли половица в соседней комнате, где, как я знала, находилась спальня Филиппа. То и страшило, что в данный момент нас разделяла лишь тонкая перегородка. Да еще и дверь моя не закрывалась изнутри. А тянуть и дальше было нельзя.

Выждав положенное время, я подошла к окну и на пределе аккуратности открыла его. В комнату проник ледяной воздух, к ночи мороз усилился. Мелькнула мысль, что тонкий, типа лыжного, костюм на мне ненадолго защитит от холода. Хорошо хоть на ногах обыкновенные валенки, и толстыми перчатками меня снабдил Филипп.

Край одной простыни я привязала к спинке кровати, которая на мое счастье находилась прямо возле окна. Оставалось надеяться, что узлы, которые были вовсе не морскими, выдержат тяжесть моего тела. А длины простыней должно было хватить до земли.

Если бы не перчатки, содрала бы я свои руки в кровь, потому что спуском мое стремительное скольжение назвать можно было с натяжкой. Уже через секунду я оказалась в сугробе, наделав, как мне чудилось, немало шума.

Не обращая внимания на обжигающий снег, забившийся за ворот куртки и в рукава, я рванула, что есть силы, подальше от этого дома. Бежала, глотая ледяной воздух, не разбирая дороги, пока не выбилась из сил. Да и не так много я поднакопила этих самых сил. Наверное, преодолела не больше километра, как повалилась в сугроб.

Я лежала на ледяной перине и смотрела в черное небо, без единой звездочки. Интересно, есть ли они тут вообще? Что это за странный мир, куда меня забросил злой рок? В любом случае, я пока не могла двигаться, а поэтому позволила себе поразмышлять. Ни звезд, ни луны, но в лесу все видно. Хотя это, наверное, от снега. Везде проложены аккуратные тропинки. Интересно, кем и для чего? Деревья растут вроде и хаотично, но не настолько, как у нас в естественных лесах. Их лес скорее напоминает искусную имитацию натурального. И это отсутствие ветра. А еще каких-нибудь звуков. Ни треска сучков под чьими-нибудь лапами, ничего. Да тут звери, наверное, и не водятся. Впрочем, это обстоятельство меня скорее порадовало.

Какой сейчас месяц? Конец ноября? Да в это время частенько дуют ветра, валит снег. Тут же все это бывает как по заказу, ровно в необходимом количестве. Я сомневалась, что высота сугробов может тут быть выше человеческого роста, или иной год выдается бесснежная зима. Скорее всего, тут год из года все повторяется. Дурацкий, запрограммированный мир. С идиотскими законами.

Валяться и дальше в сугробе я себе не позволила. Во-первых — опасно, а во-вторых — так можно и замерзнуть. Тем более что я уже поймала себя на мысли, что с удовольствием бы свернулась калачиком и уснула.

Замерзать я начала, когда прошла уже приличное расстояние. Костюм оказался теплее, чем я думала. И я по-прежнему не знала, куда иду. Ничего даже отдаленно похожего на человеческое жилье, я не встретила. В нашем лесу я бы и не ждала подобного, но тут… Почему кто-то другой не может выстроить себе тут дом, раз Филипп смог?

Я чувствовала, как постепенно силы покидают меня. Сначала передвигалась все медленнее, а потом и вовсе еле переставляла ноги. Замерзла я к тому времени окончательно и уже с трудом представляла, что делаю вообще.

Казалось, этому лесу нет конца и края. Или это я хожу по кругу? Наверное, Филипп уже хватился меня и бросился на поиски. Машинально я оглянулась и с удовлетворением заметила, что на утрамбованной тропинке не остаются следы. Хоть в этом удача оказалась на моей стороне.

Я осознавала, что до бесконечности так продолжаться не может. Горло уже саднило и жутко хотелось пить. Идти я больше не могла — ноги сами подкосились, и я упала в сугроб. Осталось закрыть глаза и ждать смерти.

Сколько прошло времени, я не знала. Из мерзлого небытия меня вырвало какое-то копошение.

— Открывай глаза, кому говорю! — услышала я старческий голос. — Нечего тут валяться. Я с ног сбилась, пока разыскала тебя. Велела же идти в мою сторону, а тебя куда понесло?..

Кто это и с кем разговаривает? Я пыталась пошевелить закоченевшими конечностями и рассмотреть лохматый комок чего-то, склонившийся надо мной.

— Да полезай уже в сани, сколько можно таращиться, — больно пихнул меня ворчащий комок. — Пора уносить отсюда ноги, пока тебя не выследили.

Тут я поняла, что меня хотят спасти, а я этому никак не способствую. Кое-как, превозмогая боль во всем теле, я заставила себе вскарабкаться на то длинное и плоское, что называлось санями. Плюхнулась на них боком и больше уже пошевелиться не смогла. Ворчунья или ворчун, я пока не разобралась, закинула туда же мои ноги и проворно заковыляла вперед. Дальше я ничего не видела, потому что, наверное, опять провалилась в обморок. В следующий раз очнулась снова от ругани:

— Да вы посмотрите на нее! На руках я тебя точно в дом не внесу. Давай-ка собери силу в кулак и иди сама, ножками, — дальше последовал ряд ударов по моим щекам — болючих и увесистых.