Эмма Быстрова, некоронованная королева его развалившегося карточного королевства, сидела сейчас за столом напротив и с удовольствием поедала картофельную запеканку с овощами. На него она почти не смотрела и снова почти не говорила с ним.

Что же, все повторяется? Все повторяется. Все возвращается: и молчание, и снисходительное понимание с ее стороны, и высокомерное сочувствие. Все так было, так будет опять.

Но вот в чем дело! Он готов был терпеть. Лишь бы она была рядом. Только когда увидел ее, выбирающуюся из машины и спешным шагом приближающуюся к нему, он понял, как сильно по ней скучал. Да, давил все в себе и чувства, и нежность к Эмме. Да, поддакивал Марго, потому что ему хотелось ей поддакивать. Хотелось облить грязью Эмму, растоптать хотя бы словесно. Хотелось не страдать, не думать о ней, делать вид, что все давно прошло и никогда уже не вернется.

А вернулось! Стоило ее увидеть, как все тут же вернулось.

– Вкусно, – пробормотала она невнятно, отодвигая тарелку. – Очень вкусно, – подумала немного и добавила неуверенно: – Спасибо большое.

– За что?

И зачем спросил? Видел же, что каждое слово дается ей с трудом. Не может! Не научилась она с ним разговаривать. Наверное, по-прежнему считает его мебелью, может быть, и неловкость из-за этого чувствует.

– За все спасибо, Сережа, – сделала она все же над собой усилие и уточнила: – Ты очень хороший. И ты единственный, кто оказался готов помочь мне.

– Ты, видимо, не у тех людей просила помощи. Уверен, что многие пришли бы тебе на помощь.

Теперь уж и ему сделалось неловко. К такой новой Эмме он не привык. С ней не знал как себя вести. С прежней было привычнее.

– Может быть, и не у тех, – очень быстро согласилась она. – Но слава богу, ты у меня есть. И больше, как оказалось…

– Что? – Он даже верить боялся тому, что она говорила. И пауз между ее словами страшился больше, чем прежде. – Что?

– И больше, как оказалось, у меня никого нет. Только ты, Сережа.

– Не надо… Не надо, Эмма, я не готов!

Он даже отвернулся, настолько жутко было это слышать. Жутко слышать, жутко верить и еще более жутко потом разочаровываться. Ведь она о нем вспомнила, потому что ей плохо. А когда хорошо станет, снова забудет и лишь спотыкаться о него будет, как о мебель.

– Понимаю, – кивнула она и, дотянувшись до его руки, нежно погладила. Такого прежде тоже не бывало. – Мне предстоит многое исправить. А ты… Ты простишь меня, Сережа?

– Ты ни в чем не виновата передо мной.

Он, наверное, сходил с ума, раз ему такое виделось.

Надменная красавица, мало когда обращающая на него внимание, никогда не интересующаяся его настроением, здоровьем, успехами, вдруг просила у него прощения! Господи, он бредит, что ли?!

– Я виновата, Сережа, не спорь. – Эмма улыбнулась неуверенно. – Сильно виновата перед тобой. Перед нами. Да и перед собой тоже виновата. Что-то искала, пыталась жить счастливо. А того, что даровал мне господь, рассмотреть не смогла. Скажи… Скажи, ты не разлюбил меня за то время, что мы были врозь?! Я ведь… Я ведь не была тебе верна потом и…