Королева подняла взгляд, обнаружив, что глаза девчонки светятся.

– На портрете. – Девчонка склонила голову набок, окидывая Королеву критическим взглядом. – Нелюбимый ребенок. Бастард. Это были вы.

Королева залепила девчонке пощечину. Но у нее было только мгновение, чтобы полюбоваться следом, который она оставила, прежде чем ее схватили невидимые руки и бросили через комнату на низкий тюфяк, на котором она спала. Ее скорее швырнули, чем оттолкнули, и, упади она с такой же силой на что-нибудь твердое, она, вероятно, умерла бы. Королева вскочила, готовая к бою, но девчонка, не шевелясь, сидела за столом, на ее щеке горел отпечаток ладони.

«Я в опасности», – вдруг поняла Королева. Мысль оказалась настолько новой, что потребовалось мгновение, чтобы она стала пугающей. Каким-то образом девчонка сразу добралась до самой ее сути, прорвав оборону, которую Королева во все времена держала вокруг своей персоны. Как она это сделала? Королева собралась с силами: она должна вернуться за стол, но теперь что-то изменилось, и, даже придя в полную боевую готовность, Королева поймала себя на том, что не хочет пересекать комнату.

– Не хотите, чтобы вас узнавали, – задумчиво проговорила девчонка. – Неужто жизнь с Прекрасной Королевой была не сахар?

Королева зарычала животным звуком, прорвавшимся сквозь зубы, прежде чем смогла его удержать. Она забыла о проклятом портрете. Должно быть, он по-прежнему валялся где-то в Цитадели: последний момент семейного единения, прежде чем все полетело к чертям собачьим. Но Королева стряхнула с себя образ того печального ребенка, словно бабочка, вышедшая из куколки. Девчонка никак не могла провести параллель между ними двоими. Королева подумала вызвать Дукарте, но не смогла открыть рот.

– У меня слабое зрение, – призналась девчонка. – Но камни очень помогают. Иногда я вижу. Просто вижу то, чего другие не замечают. – Она встала из-за стола и медленно приблизилась к Королеве, глядя на нее оценивающим и, что еще хуже, жалостливым взглядом. – Вы ведь Рэйли? Бастард Рэйли, нелюбимая, нежеланная и всеми забытая.

Королева почувствовала, как сжимаются ее внутренности.

– Я не Рэйли. Я – Королева Мортмина.

Но слова прозвучали неубедительно, даже для ее собственных ушей.

– Почему вы так нас ненавидите? – спросила девчонка. – Что они с вами сделали?

Иви! Сюда! Ты нужна мне!

Королева вздрогнула. Лицо женщины, голос матери… и от одного-то делалось плохо, но два – слишком много, чтобы вынести. Она попыталась собраться с мыслями, вернуться к самообладанию, которого придерживалась, когда девчонка вошла в палатку, но за что бы она ни бралась, все, казалось, таяло в руках.

Иви!

Голос матери стал немножко нетерпеливее, в тоне послышалась сталь. Королева зажала уши ладонями, но это ничего не дало, потому что девчонка уже забралась к ней в голову. Королева чувствовала ее, читающую воспоминания, словно книгу, пробегающую по ним, листая страницы, останавливаясь на худших моментах. Королева отшатнулась, но девушка последовала за нею по палатке, по разуму, перелистывая и отбрасывая прошлое. Элейн, ее мать, Цитадель, портрет, темное существо… они все были здесь, внезапно вызванные, словно только того и ждали.

– Понятно, – пробормотала девчонка, и его голос сочувственно понизился. – Она отвергла вас. И все остальные тоже. Королева Элейн получила все.

Королева вскрикнула, обхватывая себя руками, впиваясь ногтями в кожу.

– Не делайте этого. – Девчонка подтянула рукав вверх, и Королева увидела путаницу ран, новых и уже заживших. Зрелище было настолько шокирующим, настолько отличалось от того, что Королева думала, что знает о своей сопернице, что она опустила руки.

– Знаете ли, я тоже это делаю, – продолжила девчонка, – держу в узде свой гнев. Но в долгосрочной перспективе в этом нет ничего хорошего. Теперь-то я понимаю.

Дукарте ворвался в палатку с обнаженным мечом, но девчонка резко развернулась к нему, и он внезапно согнулся пополам, задыхаясь, сжимая руками горло.